Внедроман - стр. 31

Михаил подвинул к себе почти пустую упаковку фотобумаги и заглянул внутрь. Белоснежных листов там было кот наплакал – два или три, да и те явно желтели по краям. На секунду он вспомнил, с каким трудом в его прошлом, таком далёком и таком близком, добывалась эта бумага. И вот они снова здесь, в руках молодого человека, которым он неожиданно стал, среди опостылевших стен и старой аппаратуры. «Да уж, прогресс не просто замер, а явно пошёл вспять», – ухмыльнулся Михаил.

Взгляд его зацепился за тетрадку с потрёпанными уголками, мирно дремавшую в тени увеличителя. Михаил лениво потянулся к ней и раскрыл на случайной странице. Там были старательно выведены имена учеников, рядом стояли краткие пометки: «Ходит редко», «Не проявляет интереса», «Хорошие перспективы». Перелистывая страницы, Михаил вдруг наткнулся на странные заметки бывшего руководителя: часть фамилий была перечёркнута, а возле других красовались какие-то загадочные значки, похожие на шифровку шпиона-любителя.

Сердце Михаила встрепенулось от лёгкого, почти юношеского азарта. Точно студенческая шутка, но уж больно многозначительная. Он внимательно пробежался по списку и попытался уловить логику пометок, однако безуспешно. Откинувшись на спинку стула, Михаил чуть прикрыл глаза и вдруг совершенно отчётливо понял, что это место – идеальное прикрытие. Под унылым советским фасадом легко спрятать любую подпольную авантюру, любую нелепость, любые тайны и любые желания.

Он резко сел прямо и торопливо начал искать ручку, которая, по традиции, укатилась под какую-то коробку с пленкой. Вновь перелистнув страницы тетради, он нашёл свободное поле и решительно написал: «Камера – есть. Свет – придумаем. Модель – ищется». Буквы получились слегка корявыми, будто не верящими, что он на самом деле решился такое написать. Михаил невольно улыбнулся, как если бы увидел перед собой старого приятеля, с которым собирался совершить какую-то глупость, смешную и дерзкую.

Эротические фотографии в Советском Союзе были обычным делом – конечно, не на виду у партийных комиссий, а подпольно, по секрету, под покрывалом чинного приличия. Но кино – настоящее, живое, с дыханием и движением – не снимал практически никто. «Вот он, шанс», – мелькнуло в голове Михаила, и эта мысль сделала его сердце быстрым и лёгким, почти таким же, как в те далёкие дни его первой молодости. Он отбросил ручку, закинул руки за голову и усмехнулся потолку с потрескавшейся штукатуркой. В голове уже прокручивался кадр за кадром, мелькали сцены, смешные и абсурдные, пропитанные азартом, абсурдом и невинной юношеской наглостью.