Вне зоны доступа - стр. 38
Мой отец, профессор статистики в Боулдере, казался идеальным, но теперь, когда я стала взрослой, я осознаю, что, возможно, это было немного не так. Однако во многих отношениях он поступал со мной правильно. Он нанял для меня любящую няню, когда я была маленькой, хотя моя мать оставалась дома, будучи безработной, так что мне не грозило развитие каких-либо странных привязанностей. Он проверил меня на расстройства аутистического спектра, так как сам страдал этим, хотя моя мать была категорически против этого. Когда у меня не обнаружили синдрома Аспергера, как у него, он притворился, что не разочарован. Во время давно назревшего развода моих родителей он не развязывал никаких затяжных публичных распрей и не «заставлял меня выбирать» между родителями.
С другой стороны, после нескольких лет совместной опеки он оставил меня с мамой и отчимом и переехал в Вашингтон на работу. После этого у меня случился период злобы и негодования.
Это закончилось, когда появилась Джессика. Хотя у меня уже начали появляться некоторые маркеры депрессии и тревожных расстройств, которыми обременена ДНК обоих моих родителей, ее рождение заставило меня почувствовать, что я осталась с мамой не просто так, а по значимой причине. Этой причиной был красивый, смеющийся ребенок. Ее первая улыбка была в три недели, и хотя теперь я знаю, что статистически это маловероятно и это было просто случайностью, я помню то чувство, когда первый раз ее увидела. После этого я бы сделала все что угодно ради ее улыбки.
Я хорошо сдала школьные экзамены, так что мой средний балл почти не изменился, когда я перестала ходить в библиотеку после школы, чтобы делать домашнее задание, а вместо этого мчалась домой, чтобы поиграть с ребенком. Абсолютно никто не протестовал, когда я перенесла ее кроватку в свою комнату, чтобы помочь с полуночными бутылочками и переодеваниями. По мере того, как мы с ней обе становились старше, я часто начинала отправлять домой няню, когда возвращалась из школы, и мы вдвоем каждый день ходили в соседний парк и играли на качелях. По выходным мы отправлялись в пекарню пешком. Когда Джессика что-то хотела, я давала ей все в тот же момент, и она полюбила меня. Как же она любила меня!
И моя мать любила нас обеих за это. Не было никаких сомнений в том, что Джессика была ответом на все наши молитвы. Она была прекрасна в том, в чем я не отличалась, она была жизнерадостна тогда, когда я была угрюма, ее обожали все, кто встречал ее, в то время как меня обожал только отец. Ежедневная забота о ней была главным событием каждого дня. Мама сияла, когда видела нас вместе. Она водила нас повсюду и рассказывала всем, кто хотел слушать: «Пейдж просто бесценна», и люди не переставая спрашивали ее, могу ли я приходить и нянчиться с их собственными детьми в пятницу и субботу вечером. Я соглашалась, но настаивала на том, чтобы взять с собой Джессику, и вроде бы никто никогда не возражал. В конце концов, Джессика играла с их детьми, смеялась, веселилась и дружила с каждым ребенком в округе. К тому времени, как ей исполнилось четыре года, она начала повсюду таскать за собой свою собственную куклу и «нянчиться» с ней, заявляя, что когда вырастет, хочет быть похожей на меня.