Вне закона - стр. 98
В кювет с наганом в руке сползает какой-то человек. Он прижимается к толстому комлю березы, он совсем рядом… Я вижу каждую морщинку на его позеленевшем, искаженном смертельным ужасом лице. Его рот разъят в беззвучном вопле. Дергается в руках полуавтомат, и человек кулем валится на дно кювета. И я тоже чуть не кричу от заставшей меня врасплох стрельбы, от того, что, проснувшись, я очутился в бою рядом с этим страшным окровавленным человеком.
Сплошная стрельба неожиданно обрывается. Выпаливает запоздало чей-то карабин, и все стихает, кроме пульсирующего гула в ушах, кроме нервной бури в голове, в груди, во всем теле. Эта буря затихает постепенно. Я привстаю, с лихорадочной быстротой перезаряжая полуавтомат…
На шляхе неподвижно валяются лошади. В двух исцарапанных пулями телегах лежат трупы немцев. Блестят на солнце алые лужицы, темнеют на пыльной дороге бурые пятна. Неотрывно смотрит на шлях Покатило. Справа лежит, приподнявшись на локтях, Васька Виноградов. Лицо посерело, глаза вытаращены…
– Выходи! – кричит Кухарченко, прыгая через кювет с автоматом. – Красота! Фотоаппарат бы сюда!
Он подходит к телегам, в гулкой тишине хрустит гравий у него под ногами. Он оглядывается по сторонам и громко и гулко говорит:
– Полный нокаут! Комары и те разлетелись!
Затрещали кусты, залязгали пулеметные диски. Обгоняя друг друга, высыпали на шлях партизаны.
– Мать честная!..
– Эй, Баламут! Пулемет-универсал МГ-34!..
И лент целый десяток!.. В кювете – труп. На нем гражданский костюм, сбитый в сторону пестрый галстук. Пятна невысохшей крови на белой рубашке. Худое, землистого цвета лицо, застывший оскал желтых зубов… Вместо одного глаза – зияющая дыра. Другой глаз вытаращен, не мигая смотрит на солнце. Зубы, туго обтянутые коченеющими губами, не влажны, как у всякого живого человека, они успели уже высохнуть на солнце.
Меня бросает вдруг в дрожь. Этот человек в гражданском, что ехал с немцами… Кто он? Кого мы убили? Кого я добил?..
Галстук вроде заграничный, немецкий. Я поднял наган, выпавший у него из руки…
Дзюба падает вдруг на колени и, схватив волосы убитого, рывком поднимает голову, всматривается в безглазое лицо:
– Вот это здорово!
Я едва слышу его слова: в ушах все еще звенит и гудит, словно я только что выпрыгнул из самолета.
А Дзюба говорит:
– Гляди-ка! Приятная встреча! Да это Ува! Ян Карлович Ува! Собственной персоной!
Незнакомая фамилия эта мне ничего не говорила, но Саша Покатило, всегда такой угрюмый и молчаливый, заулыбался с мстительной радостью:
– Вот где попался наш старый знакомый – господин инспектор быховской полиции! Сколько он нашего брата окруженцев да советского народу погубил. Всем грозился цепь в ноздрю продернуть!