Вне закона - стр. 95
– А ведь ты дурак, Степан, – кротко заметил Самарин.
– Это почему? – искренне удивился тот.
– Не просто дурак, а отсталый, суеверный дурак, – терпеливо пояснил Самарин. – Один очень умный человек сказал, что антисемитизм – это религия для дураков.
– Трусоваты они, – пустил Богданов в ход свой излюбленный аргумент. – И жадны!
– А другой очень умный человек, – парировал Самарин, – сказал, что такие вот умники, как ты, Богданов, всегда кричат «вор украл», когда украл русский, и «еврей украл», когда украл еврей. Точно так же они вопят «Иванов струсил», если струсил русский, но «еврей струсил», если струсил еврей! Подумай над этим, темный ты человек!.. – Самарин достал из кармана немецкую газету: – Возьми вот это, прочитай, что пишут гитлеровцы и предатели о евреях. Выходит, они согласны с тобой и Гущиным…
– Вот это отмолотил! – зашумели ребята вокруг. – Вот это дал!
– И тут политинформация? – весело перебил Самарина капитан. Мы не заметили, как подошел он к кухне. – Национальный вопрос прорабатываете? А суп каков сегодня? Вы, повара, смотрите у меня! Чтобы мои люди не жаловались на вас!.. – С минуту, загадочно усмехаясь, смотрел он на Самарина, а потом вполголоса, доверительно сказал: – Я, конечно, не антисемит, но мне странно, однако, почему это так много евреев среди партизан. Не потому ли, что у них в этом арийском тылу выхода другого не было, а? Что их привело в лес – жажда мести или страх смерти? Мы, десантники, партизаны-добровольцы, а есть и партизаны поневоле.
Заметив, что глаза Самарина вспыхнули возмущенно, Самсонов отошел, заложив руки за спину, многозначительно посмеиваясь.
9
Десантники неохотно уступили часть своих котелков партизанам и уселись под царь-дубом двумя-тремя тесными группками. Это не было случайностью. Многие из нас, десантников, как Щелкунов, например, еще цепляются за свои привилегии, за свое особое положение в отряде, сторонятся других партизан.
К нам подошел капитан, вполголоса заговорил с нами доверительным тоном:
– А комиссар-то мне с норовком попался! Корчит из себя героя могилевской обороны, а сам в приймаках сидел. Партийного деятеля из себя строит! Тоже мне Левинсон! Сам признается, что не привык ораторствовать – с народом говорить он не привык!.. Между нами говоря, у этих военнопленных и окруженцев-приймаков все равно, придет время, партбилеты отберут, так что вы особенно серьезно не относитесь к моему комиссару. Хорош комиссар без партбилета! Сколько он мне крови попортил: все уговаривает выдвигать на командные должности своих окруженцев.