Вне закона - стр. 88
– Да, мне так казалось, – неуверенно пробормотал я.
– А вам, десантникам, и всем нашим молодым партизанам, – убежденно сказал Богомаз, – надо не дешевому удальству Кухарченко подражать. Вам надо мужеству учиться, больше думать о главном смысле нашей борьбы. Кухарченко, этот ухарь, очертя голову под пули лезет, а вы радуетесь: вот, мол, герой! И не видите, что комиссар ваш дерется за честь, за славу отряда. Он старается помочь Самсонову наладить правильное руководство, не допускать ошибок. Ты думаешь, что мы уже стали настоящим, советским партизанским отрядом? Нет, Виктор! Для этого нужно сколотить крепчайший партийно-комсомольский костяк, контроль партийный установить, всех этому контролю подчинить. Тогда и из Лешки-атамана мы сможем настоящего героя сделать… – Богомаз положил руку на мой полуавтомат, влажный от росистой травы. – Вот этим оружием, – сказал он тихо, взволнованно, глядя мне прямо в глаза, – этим оружием можно в тылу врага большое добро творить… Но если играть в солдатики, то ох опасная эта игрушка!..
Богомаз замолчал, в упор глядя на меня, словно спрашивая – понял ли я его?
– Так ведь я… и все мы… мы за контроль, – сказал я. – Мы за партийно-комсомольскую организацию. Как же иначе? Но сейчас просто некогда: операция за операцией, где уж тут собрания проводить!..
– Да, боевые действия – самое главное, – прервал меня Богомаз. – Но партийная закалка отряда да это все равно что оптический прибор для снайперской винтовки, что запал для гранаты…
5
Долго продолжался этот разговор. Под конец его мне показалось, что Богомаз что-то недоговаривает. Я только не понял: то ли он считает, что я по молодости лет не смогу его понять, то ли хочет, чтобы я сам додумал наш разговор. Я заметил, что, как только речь заходила о Самсонове, Богомаз сразу же делал крутой поворот – не упоминал даже фамилии командира. Я видел: что-то мучит, тревожит Богомаза…
– Мы, коммунисты, – говорил Богомаз, – сильно надеемся на вашу помощь, на помощь комсомольцев-москвичей…
– Илья Петрович! – взволнованно воскликнул вдруг Костя-одессит, прильнув к широкоглазому цейсовскому биноклю. – Ша! Никак Шкредов идет!
– Наконец-то! – прошептал сквозь зубы Богомаз. – Видите, Виктор, из поселка идут двое, мужчина и женщина, вон к отдельному дому, почти у леса, правей шляха!
Я приподымаюсь на вытянутых руках…
До них около двухсот пятидесяти метров – я уже различаю их лица. Они свернули к домику. Вошли. Закрыли дверь.
– За этим Шкредовым должок есть, – заговорил, едва заметно волнуясь, Богомаз. – Мы за ним давно охотимся. Лесник он, сюда из леса переселился, но и здесь не ночует, перебирается под вечер поближе к немцам – нашей мести боится. Еще до немцев этот Шкредов укрывал в лесничестве немецких диверсантов и ракетчиков. Тогда он сумел уйти от бойцов истребительного батальона. Старый и очень хитрый агент… Его нужно уничтожить во что бы то ни стало. Его и его соучастницу – жену, это она с ним идет… Зимой они оба – с двух сторон – карателей в наш лагерь привели. Ночью их не поймаешь – в Могилев уезжают. Идти туда сейчас, правда, рискованно. Могут заметить из поселка, могут услышать выстрелы. Хотя хата в лощине, стены вроде достаточно толстые, да и ветер дует в сторону леса. Нет, придется кинжалом…