Вне закона - стр. 70
– В Быхове немцы построили четыре клетки на площади, – рассказывал мне, поборов обычную свою нелюдимость, лейтенант-пограничник Александр Покатило, ему чудом удалось вырваться зимой из быховского лагеря смерти. – Это были большие загоны, обнесенные колючей проволокой. В первой клетке собрали командиров, во второй – бойцов, в третьей – раненых, в четвертой – советских партийных работников и даже школьников-комсомольцев. Стоило нам начать двигаться в клетке, немцы открывали огонь. Вот уж где наш брат муку мученическую принял!.. А чем питались? Наша командирская клетка – а было в ней поболее двухсот человек – получала пару дюжин сырых картофелин и два ведра воды в день. Однажды немцы устроили нам пир: бросили шкуру заколотого барана. Мы разодрали ее, грызли… Немец сказал: «Зи кённен дас фрессен». «Можете это жрать» – по-ихнему. Вот так и учились «шрехать». Этот урок я никогда не забуду…
– Хуже, чем в могилевском лагере, – говорил наш новый пулеметчик Жора Евсенко, – нигде, наверно, не было. Немцы из охраны и те хвастались, что нет страшней во всей Белоруссии. От побоев, от голода, сыпняка и дизентерии много тысяч померло наших ребят еще прошлым летом. Зато какой комендант обходительный был! Седьмого ноября, помню, поздравил он нас, пленных, с праздником Октября. Ей-богу! И тут же наградил каждого десятью ударами резиновой дубинкой. Любил посмеяться этот дядя – с дробовиком, бывало, охотился на военнопленных доходяг, приманивая их кусками хлеба. А до чего он цветочки и музыку обожал, этот старый хрен. Нас заставляли клумбы для него сажать, а из репродукторов гремел полонез Огинского, когда пороли штрафников или беглецов вешали на площади перед комендатурой. Ну попадись мне этот хромой Шульц!..
Радостно и жутковато видеть, с какой сатанинской энергией, самозабвенно, без мысли о пище, сне, отдыхе, принимаются у нас за дело эти люди. Ненависть их неистова, у них свой счет к гитлеровцам, большой счет… Со всей страстностью, на какую только способен доведенный до белого каления русский человек, включаются они в борьбу…
Как сердце всасывает вялую, обессиленную кровь, чтобы разлить ее горячим, боевым потоком по всему телу, так Хачинский лес становится тем центром, который собирает жаждущих бороться, вооружает их верой в победу и рассылает обновленными и сильными на борьбу с врагом, на помощь задыхающемуся в тисках «нового порядка» народу. Из хаты в хату, из деревни в деревню свежим ветром летит волнующая, как ратный клич, весть о войне, объявленной партизанами Хачинского леса иноземным завоевателям. Слухами полнится весь край Могилевский, и достают из потайных мест оружие и пробиваются в Хачинский лес окрыленные новой надеждой советские люди.