Вне закона - стр. 36
Постепенно все собрались на лесной опушке. В сырой прохладе остывали разгоряченные лица. На закладку трех мин ушла большая часть ночи, а рассчитывали мы закончить работу за полчаса.
Кухарченко, развалясь под кустиком и мурлыча «Андрюшу» себе под нос, чиркнул спичкой и закурил, прикрывая огонь ладонями. Сразу же около него вырос командир. Срывающимся от ярости голосом он прохрипел:
– Кто? Кто тут курит?! – Он замахнулся автоматом.
– Чего окрысился? – с угрозой ответил Кухарченко. – Полегче! А то як блысну! Тут тебе, твою мать, не Москва…
Он затянулся так, что лицо его с недоброй усмешкой осветилось багровым светом, и выпустил дым в лицо Самсонову. Командир медленно опустил автомат.
– Ты с ума сошел… – еле слышно выдавил он, сдерживаясь. – Демаскируешь…
– Свет от горящей папиросы, – назидательно, с ноткой укора произнес Боков, – виден ночью за пятьсот метров. А свет спички – за километр!
Кухарченко выпустил несколько колечек дыма и, продолжая покуривать в рукав, вновь замурлыкал:
– Дымок от папиросы…
Я отвернулся: не понравилась мне эта сцена.
– Договаривались же, – укоризненно проговорил Самсонов, – один за всех, все за одного…
Через минуту командир сорвал злость на Бокове.
– Ну, что ты все носом шмыгаешь?! – накинулся он на своего заместителя.
– Не нервничай, Иваныч. Шмыганье носом слышно метров за пятьдесят, не больше…
Это заявление Бокова немного разрядило обстановку.
На побледневшем небе уже тускнели звезды, когда мы остановились в бору в трехстах шагах от шоссе и прилегли отдохнуть. Заснул, как обычно, один только Боков.
– Под утро пошлю кого-нибудь в разведку на шоссе, – сказал Самсонов.
На рассвете стало свежо, и Кухарченко вскочил, потирая озябшие руки. Он подошел к Самсонову и вызвался проследить за действием заложенных мин. Командир косо поглядел на него, подумал и велел Кухарченко взять с собой Гущина, вчерашнего приймака из Рябиновки. Я пристал к Лешке-атаману, умоляя его взять с собой и меня.
– Что ж, – сказал Самсонов. – Пусть идет, может быть, пороху понюхает, это ему полезно.
3
Мы лежали в мокрой от росы траве у самого шоссе в кювете. Гущин – слева от Лешки-атамана, я – справа. Шагах в пятнадцати от себя я видел свежевыкрашенный черно-желтый столб, такой чужой километровый столб, возле которого была вложена одна из мин. Ребята, кажется, перестарались – слишком хорошо подмели заминированный участок.
– Вот так, бывало, и лежим в засаде, как рыбаки, – рассказывал Лешка Гущину. – Кого Бог пошлет, кто клюнет – щука? А может, акула, от которой ноги не унесешь?
В утреннем холодке медленно таяла туманная дымка. Солнце уже зажгло макушки сосен, но шоссе еще было затоплено тенью. В голове гудело от беспокойной, бессонной ночи. Знобило. Так знобило, что зубы стучали. А может, это от страха?..