Вне закона - стр. 19

И вдруг, леденя кровь, совсем недалеко раздается душераздирающий крик. Я вскидываю полуавтомат. Кругом мрак, беспросветный, грозно-враждебный мрак. Он будит лишь недавно поблекшие ночные детские страхи, порожденные слишком живым воображением и чтением страшных книжек. Во мраке исполински растут исчадия давних кошмаров. Ночь становится черной зубастой пастью неведомого чудища… «Вот так разведчик! – стыжу я себя. – Диверсант!» Но кто кричит дурным голосом в лесу?!

Минуты не шли, а ползли. Не зная, отстоял ли я положенный срок, я не осмеливался разбудить своего сменщика, и сделал это только тогда, когда смог наконец различить стрелки на циферблате и увидел, что простоял лишних полтора часа.

– Ну как? – спросил, сменяя меня, Володька Терентьев. – Не напугал тебя ночью филин?

– Ну и Могилевщина! – разбудил меня утром голос Щелкунова. – Солнце здесь светит когда-нибудь или нет? Бр-р! В Москве июнь, а тут и маем не пахнет!

Он подтрунивал над белорусом Барашковым, тот отругивался и, пересыпая разговор белорусскими словами, серьезно доказывал, что солнце в этом краю нередкий гость.

А в лесу, в кустах дикой малины, все еще занудливо шелестел мелкий дождь.

– Одно слово – могила! Видать, недаром говорят о покойниках, что они уехали в Могилевскую губернию, – добавил я, потягиваясь.

Но улыбку с моего лица сразу же согнало замечание Самсонова:

– Ну как, герой, сладко спалось ночью на посту? Продрыхал полтора часа?

– Этому «робинзону» образование стоять на посту не позволяет, – проворчал Кухарченко.

Боков – и он не поверил моему объяснению – сказал:

– За такие вещи, за сон на посту, расстреливают!

– Ну вот! Опять взъелись на парня! – встала Надя на мою защиту. – Ну их, Витя! На, возьми котелки, сходи по воду на речку.

Весь день уныло моросил дождь. Вечером Кухарченко и Боков стали готовиться к ночному заданию, Кухарченко – весело, как на гулянку, а Боков – угрюмо и деловито. Взяв лишь по паре гранат и по пачке патронов, они вытряхнули все остальное из своих мешков, проверили оружие.

– В случае чего, – напутствовал их командир, – ищите нас на запасных явках в условленное время.

Не было ни прощальных слов, ни рукопожатий. Молча проводили мы взглядами наших товарищей, молча прислушивались к удалявшемуся в кустах мокрому шелесту.

Ночью почти не спали. Сменившись с поста, я увидел под плащ-палатками мерцающие огоньки папирос, услышал чье-то осторожное покашливание. Пахло то легким табаком, то крепчайшей гдовской махоркой. За угрюмым шорохом дождя и шумом ветра послышался еле уловимый звук длинной пулеметной очереди. Забегали, запрыгали в темноте папиросные огоньки, зашевелились под накинутыми венгерками товарищи.