Вне подозрений - стр. 13
– Год назад, – просто сообщает он, – четырнадцатилетний Сол, сын Мэгги Леонард, распрощался с жизнью из-за травли, которой подвергся в Интернете.
Напарник смотрит на меня, в глазах – участие и соболезнование чужому горю. Я сочувственно киваю, изображаю скорбную тень улыбки. Мы вместе в этой беде, я и Стэн. Он трет подбородок; скрежет щетины слышен только мне.
– Черный день, – ставит он финальную точку.
Несколько недель назад, после того как на ток-шоу «Вопрос времени» один из членов кабинета министров был обличен во лжи, мы пригласили в студию психолога – поговорить о языке тела и об искусстве обмана. По ее словам, дети, соврав, частенько прикрывают рот ладошкой; взрослые же дотрагиваются до подбородка или теребят манжеты в неосознанном желании скрестить руки.
Сегодня во время передачи я вынуждена тщательно следить за языком своего тела, потому что меня не покидает ощущение, будто я напрочь завралась. Мне нет дела до того, что делается в студии. Сегодняшние банальности кажутся поверхностными и скучными. Я с опозданием объявляю вступление Инди, приходится извиняться и посылать зрителям уморительную гримаску «ой, оплошала!».
– Да ерунда, не вопрос! – заявляет в ответ красотка.
Умиляюсь псу (оказывается, его зовут Билли), с которым играет Стэн, а сама жалею о том, что перед уходом из дома не проверила охранную сигнализацию, не сказала Марте, что добираться в школу через парк опасно, лучше объехать. Я ничего не соображала. А ведь надо было принять хоть какие-то меры безопасности.
Интервью с Мэгги Леонард. Я сижу, склонив голову набок. Мы знаем, какими словами в это время дня пользоваться допустимо, а какими – нет. Произносим «ушел в другой мир», «распрощался с жизнью», «больше не с нами», «оставил вас». Лезем вон из кожи – только бы избежать слова «умер»…
В машине по дороге домой прислоняюсь лицом к стеклу. Наконец-то можно расслабиться, какое облегчение! Мысли крутятся вокруг несчастной девушки. Машина останавливается и трогается, дергается и разгоняется. Я сильно ударяюсь подбородком, стукаюсь лбом. Напряжение в шее отпускает. Мой водитель Стив болтает о вчерашней игре в дартс и дорожных работах в районе Элефант-Касл.
– Достала уже эта погода, – бурчит он. – И не холодно, и не мокро, и не жарко. Ни то ни се, правда? Март в этом году – просто ни то ни се.
Витрины магазинов, рифленые крыши, круговое движение, входы в метро, строительство – подъемные краны и перфораторы; граффити, украшающие навесы… Ничего не исчезло… Все как всегда… С хорошими людьми происходят разные ужасы. Разбиваются автобусы и гибнут дети. В Конго насилуют и калечат женщин – об этом на днях была передача. Друзья рассказывают о чьих-то трагедиях: внезапный сердечный приступ у молодого мужа, лейкемия у отважного шестилетнего ребенка. Такие события задевают за живое, сжимают по ночам сердце. Не верится, что подобное возможно… Но, вскользь соприкоснувшись с нашей жизнью, все эти кошмары отскакивают от нее, словно ударившийся о ветровое стекло камешек, чей крошечный след – надколотую щербинку в уголке окна – мы, к нашему стыду, очень быстро перестаем замечать. Мы озабочены собственным жалким существованием, тревожимся о своих ничтожных проблемах – безразличие мужа, заносчивость коллеги… И вдруг… Эта смерть совершенно меня оглушила. Вот она, рядом. И никто не застрахован от опасности. Мы живем в мире, где люди убивают друг друга. Смерть не всегда бывает медленной, растянутой на месяцы и годы, как у моей мамы. Она может настичь мгновенно, прийти извне. Пара секунд… удавка на шее… рывок… Вот и все. От этих мыслей мне становится дурно, все вокруг плывет… будто я вот-вот потеряю сознание.