Вне конкуренции - стр. 23
Все её движения механические, оно и понятно, пытается отключить эмоции. Она разговаривает, что-то отвечает, но это всё лишено смысла. Действует на автомате, поддерживая своё существование. И это убивает меня снова и снова… невидимый топор бьёт по затылку, заставляя корчиться. Но я терплю. Давиду в сто крат хуже. Друг без сознания, но я знаю, что он борется. За сестру и мать. По-другому не может, не имеет права… пусть вернётся и воткнёт мне нож в сердце за то, что я совершил, я приму и не пикну, но пусть только вернётся.
– Когда ты в последний раз ела? – накидываю осунувшейся девчонке свой пуловер на плечи.
Медленное поднятие головы, остекленевший взгляд фокусируется на моём лице, слишком долго рассматривает, делая остановку на глазах.
Я знаю что она видит. Сам себя не узнаю в зеркале. Сеть морщин, кожа болезненно-зелёного оттенка, в некоторых местах на голову обрушилась седина.
Я изменился буквально за ночь. Ослаб, раздавлен. В горле непроглатываемый ком, руки трясутся, в сердце короткое замыкание и вдогонку выход из строя. Стыдно дышать, пока все Акиловы стремительно идут на дно.
В голове набатом «Что мне делать?», сознание перекорёжило. Движусь только в направлении к Ие. Любым путём, но я должен удержать её и забросить на берег. Утону вместо неё, но вытащу.
– Со временем эта боль утихнет и выцветет, я сотру остатки, Ий. – обещаю, задыхаясь от тяжести правды, в которой она оказалась по моей вине. – Я не брошу вас.
Тишина и её неподвижный взор капают на нервы. Ну же, ответь мне…
– Тебе очень больно, я знаю… – глухим шёпотом, чтобы не спугнуть. – Это мучение замещает всё остальное, не хватает воздуха… Что ни слово, солью под кожу… жутко больно…
Её руки разбивает тремор, она обхватывает себя, чтобы закрыть от меня нутро, но не успевает совладать с натиском эмоций.
Сдерживаюсь, чтобы не завыть, как волчара, когда её лицо вмиг покрывается слезами. Нежно стираю солёную влагу, обнимаю, качаю из стороны в сторону, чтобы унять её дрожь.
– Поплачь. – ласково произношу я, не давая малышке подавить всхлипы. Старается. Изо всех сил не даёт себе размякнуть. Как по струне ровная. Держит себя в напряжении.
– Вы говорили про еду… – тихо говорит осипшим голосом, выворачиваясь из моих объятий.
– Да, идём. – приобнимаю, направляя к больничному кафе.
– Нет. – резко останавливается. – Я пойду одна. А вы приглядите за мамой, Игнат. – тоном, не терпящим возражений.
Порываюсь с ней, но насилу торможу себя. Она просит уединения и я обязан услышать её.
– Я пригляжу. – киваю, завязывая узел своего пуловера у неё на груди. – Не торопись, поешь нормально.