Влюблённые - стр. 49
Он уже давно не ходил этим маршрутом: не было времени, сил, желания или всего и сразу. Но скорее Уильяму просто было… стыдно? оказаться снова рядом с ними, смотреть в их глаза и проглатывать накопившиеся за годы слова обид и боли. И все же очнулся он только перед поросшими мхом каменными надгробиями. Девять молчаливых плит, за которыми спрятано слишком много секретов Уильяма Белла. Девять молчаливых плит, по стёртым надписям на которых едва ли можно было вспомнить лежащего глубоко в земле человека.
К счастью – к счастью ли? – самый крайний камень оказался слишком свежим, а буквы на нем еще не успели стереться. Мэри. Уилл глотнул подскочивший к горлу комок, когда его взгляд зацепился за короткую эпитафию, а затем скользнул ниже, остановившись на высеченных цифрах 2012. Воспоминания больничным писком аварийных сирен взорвались в голове – он хотел бы отвести взгляд, но смог только сжать зубы до скрежета и двинуться дальше. Мэри. Маленькая и подвижная Мэри, для которой он был последним, что она увидела, прежде чем изломанная линия на экране выровнялась, как морщины на ее постаревшей коже. Три следующих камня – Маргарет, Брайан и Алекс, – едва ли отличались друг от друга: пожелтевшие от дождей и наросших слоёв мха, оставлявших для постороннего глаза только даты последнего вздоха своих владельцев. Пятьдесят восемь, сорок четыре и тридцать девять. Это должен был быть он сам, Уилл, а не сгоревшая за месяц от болезни любимая сестра, погибший во Франции брат и случайная жертва перестрелки. И все же он не решался сделать следующий шаг, чтобы остановиться перед камнем, что насмехался над ним близким расположением к двум родительским – Уильям должен был уйти первым. Но вместо этого он только бесцельно слонялся по этой земле в поисках прощения.
Опустившись на корточки перед пёстрым гранитным надгробием, Уилл дрожащими пальцами содрал с него налипшую грязь и размокшую от дождя траву.
«Прощай весна, я больше не влюблюсь…»
Уильям Генри Белл
23.04.1906–27.07.1956
Он даже умереть нормально не смог. Сломанный уродец, который никогда не будет способен на что-то хорошее в этой жизни. Уголки губ Уилла дёрнулись, и он нервно посмотрел на соседний камень, разглядев въевшееся в кожу «Генри Реджинальд. Май тридцать второго». Нет, его отец был прав только в одном – Уильям был сломан. И вина за это лежала только на нем самом.
– Просто посмотри на себя. До чего ты докатился, мой дорогой Уильям?
Он вздрогнул: не нужно было оборачиваться, чтобы узнать владельца этого голоса. Алан Маккензи никогда не упускал случая напомнить о своём существовании в самый неподходящий момент. И все же Уильям нашёл в себе силы подняться на ноги и посмотреть в знакомые серебристые глаза, когда Алан поравнялся с ним, насмешливо рассматривая поросшие годами запустения могилы.