Влюбись в меня заново - стр. 49
– Ты услышала то, что хотела услышать. Додумала, как тебе удобнее все представить, отыскала повод сбежать. Потому что ты трусиха! – кричу я, психую. – Боишься признать. Боишься повторить. Всего боишься.
– Да и пофиг! – горланит Аля в ответ, накидывая куртку, и стартует с сумкой на выход.
Я подаюсь за ней, но та толкает меня изо всех сил в грудь, останавливает. Я мешкаю всего пару секунд и вскоре уже топлю за ней вниз по лестнице.
– Не смей даже прикасаться ко мне! – кричит Алена в пролете между этажами.
И у меня волосы на затылке дыбом встают из-за ее тона – прямого, грозного, отчаянного. Я медленно убираю руку и отпускаю мелкую, но долго смотрю ей вслед. А вернувшись домой, с ходу бью в стену кулаком, задеваю вазу, которую мама дарила мне. И плевать, что разбилась, все равно никогда не любил ее.
Правда, следом за вазой с грохотом на пол летят несколько тарелок и всякая мелочь. Я сажусь, падаю в угол. На кухне. В окружении разбитой посуды. Осознание, какой я идиот, накатывает быстро и остро.
И на хрена я все это сделал? Ведь знаю же, что с Аленой нужно только честно. Иначе никак. Она и раньше мои слова делила на десять, а теперь? Я же не докажу ей, что это только ради нас. Что чем быстрее она переживет все заново и отпустит ситуацию, тем быстрее избавится от страхов.
Второй шанс – псу под хвост. И я уже догадываюсь, что другого не будет.
Я не знаю, сколько времени проходит, пока я плаваю в жалости и ненависти к себе, но когда вдруг слышу, как открывается дверь, то резко хмурюсь.
Я что, ее не закрыл? — Это первая мысль. Вторая подрывает на ноги и несет в коридор.
Мелкая, как видит, роняет сумку на пол и тайфуном налетает на меня. Глаза в глаза, и я на хрен тону в этом адском синем пламени. Она зла, пылает гневом и так отчаянно впивается пальцами в мои плечи. Сначала тянется ко мне, а потом снова толкает, бросает мне что-то под ноги. Я смотрю на пол, а это упаковка презервативов валяется.
Сука, хочется заржать.
– Это я так намекаю, что ты гон…
На импульсе я подскакиваю к мелкой и затыкаю ей рот. Нечего ей матом ругаться, я и так все понял. Тугодум, да, еще и творю вперед оценки действий, но я все исправлю.
Я прошу у нее прощения языком, а она тем же способом наказывает меня. Эта борьба, как прыжок с обрыва. Я отдаюсь ему. Целиком. И не знаю, выдержит ли страховка.
– Ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу, – задыхается и шипит мне Алена в губы между поцелуями.
Я останавливаюсь и смотрю ей в глаза, трусь носом о ее нос.
– Нет, малыш, – я не узнаю собственный голос, – это зовется по-другому.