Влюбилась в демона? Беги! Книга вторая - стр. 73

― Нас должно было быть трое. Я, Настя и маленький братик. Сейчас мы стараемся не произносить его имени, но мама хотела назвать его Сергеем. Я старше Насти на десять лет и прекрасно помню то, что произошло тогда, а вот сестра уже забыла. Она видит, как иногда наша мама плачет. Без слез… Видит, но не осознает до конца всю ту боль, что испытывает женщина, теряя кого-то настолько близкого. Когда я поступила в институт ― это что-то вроде вашей школы магии, но для художников ― на первом курсе я ушла в конкретный отрыв. Гулянки, постоянная выпивка, плохая компания. Я могла не разговаривать с мамой неделями, мы постоянно ругались, ссорились, не могли найти общий язык ― я всегда считала, что она никогда не сможет меня понять. Вечная проблема переходного возраста. На тот момент она была беременна, срок поздний, ребенок уже толкался. Ее сбила машина вечером. Пьяный водитель не справился с управлением. Маму спасли, а вот братика нет. Я видела, что она звонила мне, но не поднимала трубку ― я была с друзьями. Мы пили, веселились, наслаждались жизнью. А потом звонки прекратились. Настя была совсем маленькая, она не знала, как со мной связаться ― звонила с маминого телефона, но я не отвечала. Звонили и незнакомые номера, но мне было совершенно наплевать на то, что меня кто-то ищет… А потом она пришла ко мне в общежитие. Я увидела ее в проходе, в дверях, и поняла, что что-то не то. Живота не было… Она села рядом со мной и тихо, без истерики, без злости и обвинения рассказала, что произошло. Она рассказала, что нуждалась во мне, что плакала и звала меня по ночам, а я не поднимала этот чертов телефон. Она рыдала, глядя на меня, не могла остановиться и… В тот момент я поняла, что моей мамы больше нет. Она сломалась внутри. Я возненавидела себя за то, какой была, проклинала тот день, когда не взяла трубку, винила себя в том, что в самый тяжелый период жизни самого дорогого и родного мне человека меня не было рядом. Я проклинала того водителя, который решил выпить после рабочего дня. Возненавидела свою жизнь, но, самое главное, мне стало мерзко от самой себя.

Север слушал, не перебивал, молча смотрел на то, как я беззвучно плакала, глядя в окно:

― Я говорю это тебе сейчас, потому что видела подобное раньше. Я не представляю, что творится у тебя внутри, даже не хочу пытаться это почувствовать.

― Твоя мама, ― Север произнес эти слова очень тихо, почти шепотом, ― как она справилась?

― Она не справилась, ― я говорила честно, открыто, не врала, потому что ложь способна сделать лишь хуже, ― она до сих пор гладит живот, чисто рефлекторно проводит по нему рукой. Иногда, когда я прихожу в гости и остаюсь с ночевкой, я слышу ее слезы. Но она сильная женщина, которая в своей жизни добилась очень многого. В тот момент я ушла из института для того, чтобы быть рядом с мамой. Я переехала к ней, помогала восстановиться и физически, и морально. Я не отходила от нее ни на шаг и каждый божий день просила прощения за то, что в момент краха не была рядом. Твое горе сможет понять лишь тот, кто ощутил в своей жизни потерю, подобную краху. Краху всего мира. Ты потерял жену, с которой был рядом целый век, а она потеряла ребенка, которого так и не смогла обнять. И сейчас, сравнивая тебя с моей мамой в тот период ее жизни, я вижу, что вы очень похожи, и поверь, нельзя держать все в себе. Тебе нужно выговориться, иначе внутренняя боль уничтожит изнутри.