Влечение вечности - стр. 4
– Забери мое тело с балкона.
Галипэй открывает рот, чтобы возразить. От мгновенной растерянности он оправляется быстро:
– Может, все-таки бросишь скакать как…
Но Августа уже нет рядом: он впился взглядом в ребенка, рывком вбросился в него и сразу же открыл свои новые глаза. Ему приходится адаптироваться к изменению роста, на миг он теряет равновесие, а люди вокруг него вздрагивают от неожиданности. Они понимают, что произошло: вспышку при перескоке ни с чем не спутаешь, светящаяся дуга обозначает переход из прежнего тела в новое. Дворец уже давно объявил перескоки вне закона, однако увидеть их до сих пор можно не реже, чем то, как нищий утаскивает рисовую лепешку с прилавка, оставленного без присмотра. Цивилы, то есть простые граждане, уже научились отводить взгляды, особенно замечая вспышки рядом с дворцом.
Они просто не ожидали, что перескок совершит не кто иной, как кронпринц.
Август смотрит в сторону дворца. Его родное тело камнем валится на руки Галипэя, войдя в состояние стаза. Без энергии ци, присущей человеку, тело – не более чем пустой сосуд. Но сосуд, принадлежащий наследнику престола, – предмет баснословной ценности, и Галипэй, встретившись взглядом с черными как смоль глазами Августа на лице девчушки, одними губами шепчет угрозу придушить и его.
А между тем Август уже направляется в другую сторону, не оставив Галипэю выбора, кроме как яростно охранять тело, доставшееся ему, Августу, при рождении, не подпуская к нему никого даже на десять шагов и пресекая любые попытки вселения. У Августа сильная ци, и если его тело подвергнется сдваиванию, он с легкостью отнимет управление у незваного гостя: либо вынудит его найти другое вместилище, либо подчинит себе, заставив признать поражение. Когда дело доходит до сдваивания в чужих телах, в городах-близнецах не найдется ни единого сосуда, в который Август не смог бы вселиться, лишь бы этот сосуд был достигшим совершеннолетия, двенадцати или тринадцати лет, типичного возраста проявления генетически унаследованной способности к перескоку.
Повод для беспокойства – не столько то, что кто-нибудь может воспользоваться покинутым телом ради удовольствия или власти: со смутьянов станется вселиться в него, чтобы уничтожить в знак протеста, сбросившись с высоты здания до того, как принц успеет совершить обратный перескок.
Едва не столкнувшись с кем-то, Август вздрагивает и принимается лавировать в поисках наименее людного пути через базар. К внезапному обострению чувствительности всякий раз приходится привыкать: шум кажется более громким, цвета – особенно яркими. Наверное, в своем родном теле, то есть доставшемся при рождении, он слишком притупляет все чувства, и нормальными считаются как раз вот эти, обостренные. Чистильщик обуви отрывисто окликает его из-за прилавка и протягивает несколько монет, и Август просто подставляет ладошки и берет деньги, не совсем понимая почему. Должно быть, девчушка бегает по каким-то мелким поручениям. Тем лучше. Лишь немногим гражданам хватает сил на перескоки в детские тела, а это значит, что они наиболее надежны для быстрых и незаметных перемещений между зданиями в любом уголке Сань-Эра.