Влечение вечности - стр. 31

Прямо перед ним на пол проливают выпивку. Антон ловко огибает лужу, состроив гримасу пошатывающемуся типу, содержимое стакана которого льется через край. По сравнению с другими местными обладателями таких же способностей нравственные принципы Антона строже, но это не мешает ему совершать перескоки, как заблагорассудится. В Талине люди не привязаны к своим телам. Или скорее тела – просто еще один актив, который можно получать в собственность: красть их, заимствовать, заботиться о них, как о квартирах или одежде.

У дверей Антон налетает на одного из проститутов, делая вид, будто споткнулся. И едва тот, пытаясь помочь, хватает его за руки, Антон сует в них браслет и перескакивает. Вспышка озаряет бар, вызывая возгласы у нескольких ближайших посетителей, но Антон уже выходит за дверь, придерживая новыми пальцами браслет и вытирая проступившую на лбу испарину. Удаляясь в ночи, он выглядит как любой другой мужчина, блуждающий по городу до начала игр.

Дворец неизменно провозглашает перескоки незаконными. Но обладать соответствующим геном – все равно что иметь чувство вкуса: не стоит рассчитывать, что люди не станут искать пищу повкуснее. Тех, кто попался на перескоках, штрафуют и сажают в тюрьму, но это не останавливает тысячи остальных, ежегодно меняющих тела. Совершившие преступление в чужом теле или утверждающие, что перед совершением преступления в них кто-то вселился, в итоге попадают в юридический водоворот и застревают в нем на столь долгий срок, что судьи в конце концов отчаиваются отыскать истинного виновника и приговаривают всех хоть сколько-нибудь причастных к тюремному заключению на год-другой исключительно на формальных основаниях.

Если что и отличает Сань-Эр, так это его неразбериха, путаница, неопределенность оттого, что люди сливаются и перемешиваются один с другим. Тело, доставшееся тебе при рождении, не твоя собственность. От тела можно избавиться, отделить его от своего «я». Тело принадлежит всем, кроме человека, который в нем родился, но если кто-то силен и обладает властью, то в вопросе о длительности обладания тем или иным телом его слово будет более веским.

Антон не соприкасался со своим родным телом с тех пор, как отправился в изгнание, но для него это мало что значит. Каждый унизительный эпизод, каждая мелкая травма, которую он перенес по милости Сань-Эра, намертво врезана в его память и благодаря этой памяти всегда остается при нем. Что хорошего в привязанности к единственному телу?

Переулок становится все уже, и Антон на следующей развилке выходит на более широкую улицу, направляясь к колизею. Голова теперь ясная, мысли так и носятся со скоростью тысяча миль в час. Под ногами ощущается пульсация, мерный и глухой ритм сердца Саня, бьющегося прямо под узкими, потрескавшимися тротуарами и грязными немощеными переулками. В колизее игроки будут появляться в разных обличиях, зная, что тело, в котором они вступят в игру, долго не протянет, если они хотят сыграть с наибольшей выгодой для себя. По привычке, не сознавая, насколько острые у него зубы, Антон прикусывает внутреннюю сторону щеки, но успевает разжать челюсти еще до того, как во рту появляется слабый привкус крови. Он проверяет браслет: до конца обратного отсчета остается минут пять.