Влечение вечности - стр. 19
И замирает. Кто-то появляется в поле его зрения. Ближайший фонарь в переулке освещает силуэт неизвестного, который подходит все ближе и ближе. Дворцовый мундир. Лицо в маске.
– Не дергайся, – бесстрастно произносит неизвестный.
Лусы пытается встать на ноги. Хоть он и просил о помощи, внезапно его сердце начинает учащенно биться, предчувствуя нешуточную опасность.
– Кто ты? – выпаливает Лусы. – Не подходи…
Вспыхивает слепящий свет.
Лусы поднимается, двигаясь спокойно и уверенно. Он больше не Лусы, его сознание оттеснено на второй план, слишком слабое, чтобы сопротивляться. Так что его тело круто поворачивается и уходит.
Калла толкает дверь закусочной «Магнолия», подныривает под турникет и смотрит на свой браслет, отсчитывающий время. Уже поздно, скоро полночь. Почти пора в колизей. Снаружи громко лязгает и грохочет Сань-Эр, вторгается шумом в открытые окна закусочной. Города-близнецы и не думают засыпать, несмотря на поздний час: в ресторанах выполняют заказы, работа борделей в самом разгаре, людские потоки по улицам движутся безостановочно.
Почти все улицы в Сане ведут к колизею, потому что к нему примыкает Дворец Единства, и упаси небеса доставить дворцу хоть какое-нибудь неудобство. Базар в стенах колизея – единственный в Сань-Эре, расположенный под открытым небом. Товары здесь предельно дешевые, еда – наименее полезная для здоровья, как это только возможно, и Калла даже близко к нему не подходит. Долгое время она обходила стороной эту часть города. И все эти годы от осознания, что король Каса совсем рядом, а она бессильна, у нее внутри жарко кипел гнев, вынуждая ее держаться подальше от дворца, пока не наступит день, когда она сможет раскрыть свои карты. Ей и в голову не приходило, что кто-то узнает ее так далеко от дворца. Наверное, ей следовало действовать осторожнее.
Вместе с тем она сомневается, что сама выдала себя.
– Илас! – Калла срывает маску, приглушающую голос, и зовет снова: – Илас!
Посетители закусочной почти не обращают на нее внимания. Внутри так же многолюдно, как и на улицах: старичье в майках дымит сигаретами и обливается потом, от которого грязный пол становится еще и скользким. В отдельных загородках у стен теснится безнадзорная школота, вопит, режется в карты. Только Илас в другом конце зала поднимает глаза. Захлопнув книгу учета, в которую до этого что-то записывала, она закатывает бледно-зеленые глаза и отходит от кассы.
– Могла бы и подойти, как нормальный человек. – Приближаясь, Илас затягивает узел передника, потом резким движением отводит со лба крашеную челку. Сегодня она красная, не сочетается с цветом глаз, но Илас из тех, кто нарочно надевает поверх шелкового платья кожаную куртку. Половина вещей в гардеробе Каллы позаимствована у Илас, так что они смотрятся как гармоничная пара в бордовых, на размер великоватых им плащах с подолами, болтающимися у колен. – Чего истеришь?