Размер шрифта

Властитель мой и господин - стр. 11

, бойня, похлеще, чем на медицинский факультет, а в третий и последний раз два первых прослушивания прошли удачно, а на третьем она едва не сорвалась на отрывке из зануды Корнеля, но все-таки прошла по конкурсу и переступила порог института со странным чувством: как будто выполняет свой долг перед жизнью, ну а с тех пор, как окончила, ценность ее собственной жизни определяется театром, в театре она живет, и жизнь ее состоит в том, чтобы заучивать тексты и произносить их перед публикой, это две фазы жизненно необходимого процесса, как вдох и выдох; только две вещи на свете приносили ей удовлетворение: три удара в пол театрального жезла и чтение стихов Верлена и Рембо, непревзойденный источник энергии; собственно, читать ей больше не требовалось – она знала и могла декламировать их на память, если не все, то большую часть, а не только самые известные, вроде “Осенней песни” или “Ощущения”, и, когда люди удивлялись, что она их знает наизусть, она просто отвечала, прикладывая руку к губам: но это не моя заслуга, они сами входят в сердце и исходят из уст.

Да, хочу, лаконично ответила Тина на эсэмэску Васко.

“Да” ответила Тина и Эдгару, когда тот спросил, хочет ли она стать его женой.

А когда следователь спросил меня, знал ли я Эдгара Барзака, мужа, – вы его раньше видели, мужа-то? – я ответил: всего один раз, на званом обеде у него дома, то есть у них дома, поправился я. У Эдгара и Тины.

Конечно же, я мог бы подробно описать ему Эдгара, начать с того, что ему под сорок, у него квадратная челюсть, зеленые глаза – да, у него тоже зеленые, – и светлые, очень светлые волосы, а росту в нем метр девяносто, не меньше. Что еще? Он никогда не расстается со своим дутиком. Никогда. Эдгар вырос в Провансе, в бастиде, большом каменном доме, где до сих пор живут его родители. С самой свадьбы. Огромное каменное строение, а вокруг оливы и кипарисы. Семья – все сплошь замшелые буржуа и католики в сотом колене, такая семейка. И малость прижимистые – зимой из экономии топили не во всех комнатах родового гнезда. Вот откуда у Эдгара повышенная чувствительность к холоду, вот почему он всегда надевает поверх пиджака дутый жилет из темно-синего нейлона, – этот жилет бросается в глаза, он-то и поразил меня при первой нашей встрече.

Вот я и сказал – дутик. Эдгар никогда не снимал свой дутик. Он знал, как хорошо выглядит в этом дутике и несмотря на него, а Васко вообще называл его ни Эдгаром, ни Барзаком, а только метонимически – Дутиком. Так и говорил: Дутик злится, Дутик хочет моей смерти. Дутик дутиком, но в Эдгаре была какая-то природная, непринужденная грация,

Страница 11

На следующую страницу