Властелин моих кошмаров, или Невеста на обмен - стр. 42
Колонка Дафны Мэтьюз-Грейс была написана бойким, острым, ироничным и довольно желчным язычком. Сначала в статье шли сплетни о якобы новом фаворите королевы. В этом сезоне она одарила благосклонностью мастера по защите от проклятий со сложным именем Даннтиэль Рэдхэйвен. По мнению Дафны, он был самым завидным женихом столицы, но до сих пор никому не дался в цепкие лапки.
Словно магу его уровня больше заняться нечем, кроме как у королевы под юбкой лазить! Он туда тоже – прости, Имира! – защиту от проклятий накладывал?
Ладно, к гхаррам его, парнокопытного.
Глаза побежали дальше, к фотографии красивого здания на фоне фейерверка. Речь шла об открытии новой фабрики магических красок в Либтоуне, что выводило промышленный город на второе место после столицы.
Маг-вояжер снова подпрыгнул на кочке. Я подпрыгнула вместе с ним. Потому что непослушные буквы сложились в слова «Грегори Кольт».
Ох, что-то слишком много стало в моей жизни Грегори Кольта. Это нервировало. Сначала Лисс рассказывала жуткие сплетни, теперь вот эта кудрявая Дафна… Да еще в каких выражениях!
***
«Вечный затворник Тарлина, не спешащий показываться в столице. Главный знаток партэлей Эррена (обращайтесь за консультацией, если вы у нас проездом). Мужчина, давно позабывший, что такое уважение к женщине. И, к прискорбию, богатейший маг Тарлина.
Агрессивная компания Кольта недавно поглотила Исследовательский центр эрренских материй, выкупив долю Йозефа Стерва. А открытая фабрика магических красок может серьезно ударить по благополучию семейства Темсфорд. Если, конечно, «железной Барбаре» не удастся договориться с Кольтом полюбовно. Мы ведь все знаем, как с ним принято договариваться? Вперед, Барбара, мы в тебя верим!
Впрочем, и старине Грегу важен этот контракт, так что, думаю, от слияния активов они получат обоюдное удовольствие…
Ваш обозреватель светской жизни и королевских юбок, Дафна Мэтьюз-Грейс. Будем следить за событиями вместе».
***
Я передернула плечами и положила газету на колени. Захотелось помыться. Стереть с себя мочалкой липкую, дурно пахнущую гадость, в которую меня, казалось, только что окунули. Столько желчи было в этих словах, вогнавших в краску не только меня, но и королевскую юбку на злой карикатуре!
От колких строк, посвященных Кольту – острых, как жало анжарской осы, бьющих точно в цель, чтобы задеть побольнее, – даже моя кровь закипела возмущением. Немудрено, что «инвестор» захотел компенсации… Я уже успела уяснить, что в Эррене никто в подобных выражениях не смеет говорить о «том самом Кольте».