Владыка Пустоты - стр. 39

– Вайнер, – в гробовой тишине ответил я.

Трое девиц на первом ряду напряженно переглянулись. Парень, сидевший за ними, напряженно кашлянул, кто-то поднялся с места, явно намереваясь вмешаться.

Мне уже было понятно, какой будет реакция ребят. И неотрывно смотрел только на Кирсанова.

Он разжал кулаки и, обнажив крупные зубы, засмеялся.

– Вайнер! И это ты распинаешься тут о чести? Нищеброд и предатель, ты совсем свихнулся? Не, вы видели этого урода? Сын изменника будет мне рассказывать о чести!

Кто-то из одногруппников облегченно выдохнул, парочка даже засмеялась вместе с Кирсановым. Я с улыбкой обвел взглядом аудиторию.

Терпение, Ярослав, этот придурок уже почти на крючке. Пусть раздухарится посильнее. Нужно только забить очередной гвоздь в его самолюбие.

– Для дворянина ты слишком много болтаешь, – я хищно улыбнулся в ответ. – Ни дисциплины, ни мозгов. Такие, как ты, только на людях храбрятся, а на деле – ты очередной мамкин сосунок.

Кирсанов изменился в лице. Лицо побледнело, на глазах расцветая багровыми пятнами злости. Яростно раздув ноздри, он навел на меня напряженный палец и процедил, чеканя слова.

– Жалкое, обнищавшее посмешище. Я слышал, как десять лет назад, когда опричники пришли карать Вайнеров за измену, твой отец на коленях умолял их сохранить тебе жизнь. А твоя мать, как последняя шлюха, предлагала себя какому-то солдату, только бы её не убивали!

Смеявшиеся с ним минуту назад студенты мгновенно замолчали. Даже девчонка в толстых очках, протиравшая доску, застыла как вкопанная, уставившись на нас. Десятки глаз смотрели на меня.

Вот и оно. Слово сказано.

Непростительное оскорбление чести дворянина.

Похоже, до раздухарившегося Кирсанова тоже начало доходить, что он сделал. Натянув кривую усмешку, он уставился на меня и добавил.

– Я могу сделать так, что через месяц ты прибежишь ко мне и будешь на коленях умолять о дозе альвитина. Нихрена ты не сделаешь мне, Вайнер. У тебя ни власти, ни денег, ни силы. Ты просто мелкий, зазнавшийся прыщ, возомнивший себя наравне с дворянами.

Резко, на каблуках я повернулся – и подлетел к девчонке, застывшей у доски с тряпкой в руке. На ходу вырвал мокрую, пропитанную грязью тряпку, я рванул обратно. Краем глаза заметил, как в приоткрытой двери аудитории показалась Софья.

Она что-то сказала, но я даже не расслышал – в ушах боевыми барабанами гремела разогнавшаяся кровь.

– Ты… – начал Егор, но едва открыл рот, как я занес руку – и врезал тряпкой по роже Кирсанова.

Окружающие нас студенты застыли в изумлении. А я громко и отчетливо произнес.