Владыка мира - стр. 34
– Прости меня, мама. Ты была права. Я ни в коем случае не должен был отсылать Байрам-хана. Небеса покарали меня.
Акбар ждал, что с ее губ сорвутся потоки гнева, но она тихо стояла, опустив глаза.
– Байрам-хан был для нас родным человеком, – выговорила она наконец. – Его смерть для меня как нож в сердце. Но я не обвиняю тебя в его убийстве, и ты не должен себя винить. Ты хотел освободиться от его влияния, но никогда не желал ему зла, я знаю это, Акбар… – Она взяла себя в руки. – Узнай все, что можно, о его убийстве. Найди виновных – обычные бандиты или же наемные убийцы, кто бы то ни был, – найди их и заставь заплатить кровью за содеянное.
– Найду. Обещаю.
Акбар помялся, по-детски надеясь, что мать обнимет его, но она стояла, опустив руки. Он понял, что ему пора.
В свои покои падишах возвратился не сразу. Нуждаясь в просторе и свежем воздухе, он поднялся на зубчатые стены крепости. Воды Джамны вспыхивали, как янтарь, в лучах раннего утреннего солнца, но его мысленный взор занимали совсем другие сцены. Вот он въезжает с триумфом в Дели вместе с отцом и Байрам-ханом; Байрам-хан кладет руку ему на плечо, когда они стоят у могилы его отца; сверкают стальные лезвия – Байрам-хан преподает ему персидские тонкости владения мечом, заставляя Акбара повторять приемы снова и снова, пока его техника не станет безупречной; в ярко-синих глазах Байрам-хана одобрение – Акбар учится стрелять из лука. Как он мог пренебречь соединявшими их узами доверия и так поступить? Он позволил Махам-Анге настроить себя против Байрам-хана, потому что бездумно, себялюбиво, поспешно был готов думать о нем плохо, желая править сам. Все так просто…
Наконец, когда солнце стояло уже высоко в бледно-голубом небе, усеянном приплывшими с запада облаками, Акбар возвратился в свои покои. И почти сразу заметил вещь, которой раньше там совершенно точно не было. Кто-то положил нечто похожее на лоскут ткани на шкатулку, инкрустированную слоновой костью и перламутром, где Акбар держал кое-какие свои драгоценности. Кто-то даже позаботился, чтобы лоскут не соскользнул на пол, и прижал его костяным прессом для бумаги в виде цветка лотоса. Взяв ткань, Акбар увидел, что это лоскут бледно-зеленого шелка, на котором черкнули пару строк. Кое-где писавший капнул синими чернилами. Это было похоже на детские каракули, и падишах собирался выбросить ткань, но что-то его остановило. Вместо этого он вынес лоскут на балкон, где было больше света. Почему выбрали шелк, а не бумагу? Возможно, чтобы замаскировать почерк, что для Акбара не имело никакого значения, так как прочитать это он не мог в любом случае. Чем дольше он смотрел, тем шибче толстые чернильные символы пускались в пляс. Акбар вызвал своего горчи.