ВладИслав и Зверь - стр. 47
– Кому ты прислуживаешь, тварь?! – летит служанке в спину, она оборачивается и шепчет, дрожа, будто ей к горлу приставили нож:
– Вам и… и юн-ному князю, – бросает на Влада взгляд, полный надежд, бледнеет, краснеет до кончиков ушей, которые когда-то называли эльфийскими.
– Не надо мне… – кричит Влад, но Зверь уже перемахнул через стол.
Лицо Влада пощёчиной обжигает кровь служанки. Тысячи иголок колют его онемевшие – связанные за спиной – руки. Девушка не успевает даже закричать, хрипит, оседая на пол и захлёбываясь собственной кровью из разорванного горла, пока стоящий над ней регент превращается в того, кто он есть на самом деле. Влад не хочет этого видеть. Жертва бьётся в агонии. Летят ошмётки плоти. Хрустят кости. Зверь рычит.
«Дура, – мысленно твердит Влад, – так глупо нарвалась! Не жаль!» Обманывает себя – жаль и других жертв, и эту наивную дурочку, которая зачем-то поверила в него. Из-за него умирает, а он… пытается изо всех сил разбудить магию. Могущество его проснулось в тот раз, о котором не хочется вспоминать… Проснулось, чтобы защитить его несчастную жизнь. А ради другого человека?.. Не работает!
Зверь закидывает тело на стол – прямо поверх морского салата и кебаба. Скатерть окрашивается в красный. В один миг монстр оказывается около Влада, больно хватает его за подбородок, с силой поворачивая к агонизирующей: «Вот результат твоего «чудесного» рождения. Впитывай смерть и бойся меня!» Смотреть, впитывать… пытаться хотя бы мысленно облегчить страдания несчастной, впрочем, нечего уже облегчать.
– И Агату твою я загрыз! – летит следом, будто нож.
Удар точно в цель – в сердце Влада. Но тот скорее умрёт, чем порадует врага своей болью. Она толкает юношу бросить верящих в него глупцов, воспоминания и надежды – всё. Хватит!
Что Влада держит в этом кошмаре? Надо бежать.
Кровь. Мечты
В трущобах Марсилии не встретишь даже нормально одетого человека, одни оборванцы, но сейчас здесь проходил юноша княжеских кровей. Его на минуту выхватило из тьмы солнце – такое яркое даже в этих сумрачных местах, каким бывает на пике дня в пустыне. Лучи высвечивали разруху, мусор, грязь, гниющие остатки, которые ещё и создавали аромат, непривычный, конечно, для особы княжеского рода. Вот только Влад вырос не во дворце, а в борделе, где на нижних этажах, как и в темнице, к подобному амбре не привыкать.
А вот к людям он так и не привык. Знал, но не понимал их «повадки». Впрочем, плохого никому не делал, по крайней мере нарочно. И всё же хорошо, что зной заставил всех местных забиться в норы. Надвинув капюшон, юноша подумал: «Всё равно посреди бела дня никто не посмеет на меня напасть!» И прикинул, как скоро его хватятся в цитадели. Время точно есть до вечера, а то и до утра, ведь он заранее запретил слугам входить к себе, а Зверю бросил, что готовится к экзамену… и сбежал. Навстречу самому главному испытанию – жизни. Невозможно больше сидеть в башне за книгами, когда молодость проходит мимо. То, как река настоящей жизни течёт, огибая тебя, особенно остро чувствуется в юности.