Владимир Чигринцев - стр. 13
– Витя, перестань, поедем домой.
– Да-а-а. – Аристов клоунски растянул припухшие губы. – Дам-мой… хрена я там забыл?
– Тогда едем ко мне!
Не-ет, не-ет, домой, только домой… Воля, поклянись, что – не бросишь.
– Ну куда я тебя брошу? Сейчас такси возьмем…
– Плохо мне, Воля!
– Перестань, все будет хорошо!
– Все будет – горь-ка!.. Горрь-каа!!! – как пьяный деверь на свадьбе, возопил Аристов, икнул и отключился, засопел.
…С электрички шли, мотаясь, под проклятья вокзальных бабок: «Нажрались, черти! Этим все едино, лишь бы до соплей!» Притормозили частника.
– Мутных не вожу. – Водила набивал цену.
Воля резко оборвал его:
– Плачу по верхней колонке, вперед, шеф! – Затолкал Аристова в «жигуленок». Тронулись.
Посреди засыпающей Москвы, на Садовом, Виктор приоткрыл глаза и в трансе вдруг загрозился:
– Ты, гад, вези-вези, а то мы тебя накажем, боль-на!
– Чего-чего? – переспросил здоровенный водила изумленно.
– Поговоришь у меня, смерд! Разговорчики в строю! – Виктор начинал просыпаться. Опасаясь скандала, Воля немедленно скормил ему остатки водки, и Аристов опять сник.
– Не люблю мутных, – пожаловался шофер, – или заблюют, или орать начинают – горе.
– У него и правда горе, – приврал Воля. – Ты не обижайся, шеф.
– На обиженных воду возят, – отчеканил водила, – я не к тому: выпил – ляжь и молчи, а то лезет, лезет наружу вся хмарь. – И вдруг помягчел и принялся травить истории про пьяных.
Наконец доехали до Теплого Стана. Воля расплатился. Неожиданно по собственному почину водитель бросился помогать – втащили Аристова по ступенькам в подъезд, приставили к лифту.
– Давай, парень, спать его ложи, а будет бузить – бей в лоб, я их знаю, – серьезно посоветовал шофер на прощанье.
В квартире Аристов опять очнулся.
– Спасибо, Волюшка, дальше я сам. – Побрел к кровати, рухнул, зарылся в подушку, пробормотал сонно: – Я в норме, я в пор-рядке, Воля, спасибо, друг, ты вались рядом, я в норме.
Делить с ним на двоих узкую кровать Чигринцев не собирался. Немытая холостяцкая берлога, кислый, застоявшийся запах, книги и грязная кастрюля сожительствовали на полу; старенький черно-белый телевизор – таракан на ножках, не метенный столетьями ковер и яркая деревенская герань, одиноко и бурно цветущая на узком подоконнике. В углу тяжело храпящий хозяин. Воля выждал минуту для приличия, накрыл мертвяка одеялом, погасил свет и вышел, захлопнув дверь раздраженно и громко.
Ему случалось напиваться с Витькой и один на один, и в компании, но не так мрачно, как сегодня. Аристовские вопли вертелись в голове. Тело одеревенело от усталости. Он поймал такси и Дорогой молчал.