Вкус свежей малины - стр. 36

– Хеня, я всего лишь задала тебе вопрос. – промолвила бабушка. – Не надо сразу устраивать истерику.

– Но я хочу!!! – взвизгнула мама.

Если бы папаша ее сейчас увидел… К сожалению, он отправился в Германию за своими шмотками. Я сидела в комнате Ирека. Мы подслушивали бабушкины попытки поговорить с мамой. Ей тоже не понравился план с возвращением папаши. Впрочем, с тем же успехом она могла бы попытаться отобрать у тонущего последнюю соломинку.

– Ну хорошо, поплачь, поплачь, – сдалась бабушка.

– Благодарю за разрешение. – Мама высморкалась в платочек.

– Бабушка не хочет тебе ничего плохого, – выглянул из комнаты Ирек. – Просто мы все беспокоимся. Отец однажды уже оставил тебя без гроша…

– А сейчас у него есть шанс восполнить это! Знаешь ли ты, что чувствует одинокая женщина с двумя детьми?

– Не очень, у меня нет детей, – отвечал Ирек.

– Не знаешь, – продолжала мама, – и даже представить себе не можешь. Борьба за выживание, помощи ниоткуда, поддержки никакой нет. Мать, которая не понимает тебя.

– Вот это-то как раз я могу себе представить, – пробурчал братец и быстренько ретировался в спальню.

К счастью, мама, всецело под впечатлением трагической картины своей одинокой жизни, не уловила намека.

– И с мужчинами мне не везло. Сперва Марек, научный сотрудник, а в свободное время художник. – Слово «художник» мама произнесла с нескрываемым презрением. – Но главное, жуткий кобель. Стоило ему увидеть юбку, и он сразу пускал слюни, как голодный бульдог. Но если бы дело кончалось только слюнями. Возвращаюсь я как-то домой, а он в кухне с Кабатовой. Он в моем переднике, а эта толстуха лежит в одних босоножках на столе на кухонной доске и вся в муке. Рядом скалка.

– Ей что, обязательно все это рассказывать? – шепнул мне Ирек.

– Тихо, – зашипела я, – не мешай. Я почти ничего не слышу.

– Ты шутишь, – изумилась бабушка. – С Кабатовой?

– А ты спроси ее, как в восемьдесят седьмом она с Мареком лепила вареники. Увидишь, как она краской зальется. Теперь-то ей стыдно. А тогда? Кабатова сразу сбежала к себе наверх. Я в слезы, кричу: «Ты, извращенец!»

– А Марек?

– Марек надел брюки, отряхнулся от муки и спокойно так отвечает: «Я же тебе говорил, что каждый художник – извращенец». – «Но не каждый извращенец – художник», – парировала я. «А ты не могла бы не устраивать сцен? Мещанка». – «Это я устраиваю сцены? Я?» – заорала я. А он: «Я тут ничего не могу поделать, это природа. Тебе что-нибудь говорит теория эгоистического гена?» – «И поэтому ты должен был завалить Кабатову? На мою кухонную доску? Этому ни в какой теории оправдания нет!» Я схватилась за скалку и как замахнусь. Он едва успел в туфли вскочить. И оставил меня одну с детьми. Жуткий эгоист.