Вкус полыни - стр. 36
Наш «недосып» обернулся для нас лишь обмороженными ушами. К несчастью Николая, на бревно, под которым он спал, наехал танк. В результате этого наезда он остался на всю жизнь без одной ступни и с повреждённой рукой.
Более всего Николай расстраивается по поводу того, что будет отчислен из училища и никогда не станет офицером-танкистом. Я, как могу, успокаиваю его. Говорю ему, что, сетуя на невзгоды, которые нам приходится порой переживать, мы и думать не хотим, что это, возможно, лучшее из всех зол, что преподнесла нам судьба, учитывая сделанный нами собственный выбор. Он весьма недоверчиво реагирует на сказанное мной.
– Это какая-то философская чушь, – говорит он.
– Я понимаю тебя, – отвечаю ему. – Однако подумай и скажи мне, выбор стать танкистом был твой?
– Да, мой.
– Может быть, тебе и не следовало становиться танкистом, ты этот выбор сделал наперекор своей судьбе. На выбранном тобою жизненном пути тебя могла подстерегать и большая беда, к примеру, ты мог бы сгореть в подбитом танке в Афганистане, или утонуть в танке при форсировании водной преграды.
– Конечно, и такой расклад мог быть, – соглашается со мною Николай.
– Теперь этого в твоей жизни точно не случится. Ну а, что касаемо философской чуши… Могу сказать лишь одно, что у нас нет достаточных знаний о существующем миропорядке, к примеру, нет знаний, на основе которых мы могли бы отрицать бога или признавать его. Мы живём в потёмках, поэтому можем только рассуждать на эту тему.
– В общем, как я тебя понял, жизнь для меня не закончилась, – улыбается Николай.
– Так же, как она не закончилась когда-то и для лётчика Маресьева, потерявшего ступни обеих ног…
В диалог вклинивается старшина сверхсрочной службы Василь, который стоит третьим в нашем списке.
– С Николаем всё понятно, он мог сгореть в танке или утонуть в реке, а чтобы ты сказал, Семён, на мой счёт? Я служу в военном оркестре, «дую в дуду» и никаких смертельных опасностей рядом со мной нет. Афганистан по мне не плачет, а плаваю я хорошо…
Василь не застаёт меня своим вопросом врасплох.
– Ты мог бы, к примеру, попасть, идя по дороге на службу, под колеса десятитонного грузовика, а сейчас не попадёшь, – говорю я ему.
– Да уж. С твоей, Семён, философией на курьёзы жизни не посетуешь, – ухмыляясь, замечает он.
То, что случилось с Василем, вообще тяжело даётся объяснению и пониманию. Он случайно наколол себе палец, который затем привёл к заражению крови. На момент моего прибытия в палату он лишился четырёх фаланг на пальцах обеих рук.
– Кстати, а что ты скажешь про Бекдурды? – спрашивает он.