Визионер - стр. 27

Чижов удивлённо посмотрел на девушку. Ох, Соня, опасно балансируешь.

– Вдруг там мужчина рядом сидел? Бросил бедняжку, отверг её и опоил? – поспешила добавить Софья.

– Справа она была. А мужчин никаких не наблюдалось.

– А может, всё-таки замёрзла, как думаете?

– Сомневаюсь. Одета она тепло была, по погоде, только вот несколько странно.

– В чём же странность?

– Фасон старинный совсем. Я-то, признаться, в этом мало понимаю, но мой источник в полиции всё подробно описал. Слова ещё архаичные такие, в статью не возьмёшь, все их забыли давно. Информатор сказал, что лет сорок назад такое носили. Вот, смотрите.

Чижов развернул блокнот, который всё это время держал в руках:

– Я всё записал, да не пригодилось.

Зрительная память у Сони всегда была отменная. А обстоятельный журналист не упустил ни одной детали: и костюм, и внешность убиенной описал во всех подробностях.

– Занимательно вы рассказываете, но, боюсь, мне уже пора. Я и так вас задержала сверх меры. – Соня покрутила носком ботинка. – И нога совсем не болит. Премного благодарна за помощь, и приятно было познакомиться.

– И мне. Жаль, что вы так скоро уходите. Может быть, увидимся ещё? Я тут всякий день бываю. Как вас найти? Где вы живёте?

Ох, Соня, всё-таки немного переиграла. Не надо было так на него глаза таращить. Слишком восторженно.

– Какой вы расторопный, сразу адрес вам сказать. – Соня нахмурила лоб. – Я девушка приличная. Можете написать свой номер, я вам телефонирую как-нибудь. Хозяйка вообще-то не разрешает, но я иногда пользуюсь. Ну, до свидания!

Листок с номером Софья, подумав, решила всё же не выбрасывать. Вдруг ещё пригодится. Болтливые журналисты на дороге не валяются.

Попугай в голове звонил не переставая.

– Так и знала, что ЭТА плохо закончит.

Взгляд помещицы Шиповой – цепкий, насторожённый – прошёлся от Митиных штиблет вверх, по слегка измятым брюкам, по клетчатому пиджаку, задержался на белом воротничке и наконец сердито остановился в районе левой брови со шрамом. Митя давно привык к тому, что собеседники бесцеремонно разглядывают его внешность, отмечая (порой вслух) разноцветие радужки. «Гетерохромия, Митя, у одного из ста, не такая уж и редкость», – успокоил когда-то Глеб Шталь. Да только всем разве объяснишь?

Старухины глаза – выцветшие, но бдительные – не обещали ничего хорошего. Вдова поджала губы, отчего на лице её обострились неприятные складки.

Особняку Шиповой на Большой Никитской более всего подходил эпитет «былая роскошь», остатки которой проглядывали тут и там – в облупленных барельефах на фасаде, в траченных молью тяжёлых шторах, в ярких квадратах обоев на фоне их блёклых собратьев.