Витязь специального назначения. В гостях хорошо, а дома нету… - стр. 31

Ле Кок замолчал и, глубоко затянувшись цыгаркой, глядя сквозь огонь куда-то далеко. Блики пламени плясали на его грустном лице.

– Ну и что? – первой не выдержала Смышлёна. – Ты убил его, когда вырос?

Серж улыбнулся, очнувшись от дум.

– Я вырос в его семье, потому что мою мать он взял третьей женой, и она перестала быть рабыней. Меня он растил, ничем не отделяя от родных сыновей. Этот конунг сам учил меня сражаться. Некоторые говорили, что глупо собственными руками растить собственную смерть. Но он только смеялся им в лицо и говорил, что умрёт не раньше, чем Норны [1] оборвут его нить. На это, любил добавлять конунг, совершенно не влияет присутствие в его доме сопливого мальчишки.

Когда я вырос, стал в его дружине одним из лучших бойцов. А потом конунг погиб в одном из набегов. Место вождя занял его брат и нас с матерью отпустил. Вот тут мы и решили вернуться в старый замок моего отца, в Галлию. В живых там осталась только тётка, сестра моего покойного отца. Вот уж воистину настоящая мегера! Никак она меня не желала признавать за своего племянника. Приходилось всё богатство нам с матерью возвращать, как законным наследникам. А вот этого ей делать совсем не хотелось, своим давно уже считала.

Устал я изрядно от этой вздорной бабы. Мало того, что пытается диктовать условия мне в моей же вотчине, так ещё матушку мою взялась изводить. А без злобного шипения она в мою сторону и смотреть не могла. Вспомнил я методы воспитания моего приёмного отца в подобных случаях. Пороть не стал, хотя рука так и зудела. Сгрёб старую дуру, да недельку в конюшне на привязи подержал, а после честно предупредил, что при малейшем неповиновении отправлю в монастырь грехи замаливать.

– И как? – поинтересовался улыбающийся Барс. – Помогло?

– Ещё как, – довольно усмехнулся рассказчик. – С тех пор сидит мышкой в своей комнате. Тихо вышивает, вяжет или яблоки на зиму сушит и, чтоб я сдох, никаких истерик!

Норманнов у нас не любят и по глупости своей некоторые попытались насмехаться надо мной. Они обвиняли меня в трусости и называли норманнским выкормышем. Троих, самых дерзких, я вызвал на поединок и убил, а остальные мигом угомонились. Но добился я только того, что эти надутые индюки стали меня сторониться и избегать. Трусы!

Через год мать умерла и я отправился путешествовать. Два года я прослужил в дружине беломорского кнеза Радогоста, вот там я и привык к русскому говору. Сейчас шёл в стольный град, наняться в дружину Великого Кнеза Брана. Встретился с этими уродинами, а дальше вы всё знаете. А куда направляетесь вы, если, конечно, это не секрет?