Vita Nostra. Работа над ошибками - стр. 18
Она сидела, съежившись, прижав руки к лицу, пока не прозвенел звонок.
Когда, вымыв руки, покачиваясь, как в тумане, она вышла из туалета в коридор – снаружи ее ожидали. Ей показалось это верхом унижения – вот так толпой стоять у двери женского сортира? Все семнадцать человек? И Костя?
– Привет, – сказала она сквозь зубы.
И снова увидела себя их глазами: привидение из прошлого. Нарушение правил и традиций, пусть жестоких, но всеобщих, обязательных. Чудо, пусть радостное, но зато несправедливое. Ей показалось или нет – они то и дело заглядывают ей за плечо, будто ожидая, что оттуда появится Женя Топорко?!
– Если хотите знать, – сказала Сашка с вызовом, – я с удовольствием поменялась бы с Женей местами!
Костя с силой провел рукой по лбу, будто желая стереть неприятную мысль или воспоминание. Лиза криво ухмыльнулась: не оправдывайся, говорила ее ухмылка. Мы-то знаем, что ты особенная, отличница и любимица. Теперь не жди от нас пощады.
– Физрук велел тебе вернуться в аудиторию, – тихо сказал Андрей Коротков. – Лучше не задерживайся.
Пару секунд Сашка выбирала из двух зол – дальше объясняться с ними или идти туда, где на доске нарисована символическая конструкция, готовая расчленить ее заживо. Потом зажмурилась и, не открывая глаз, слегка натыкаясь на стены, побрела в аудиторию номер один.
Стоя в открытой двери, все еще слепая, она поняла, что схемы на доске больше нет. Поглядела одним глазом, осторожно, и убедилась, что права: доска была чиста, как двор после снежной ночи. Сашкин рюкзак сиротливо валялся на полу под окном, Физрук – кличка, похоже, так к нему и приклеилась – сидел на преподавательском месте:
– Что за манера убегать, пока вас не отпустили с занятия?
– Мочевой пузырь, – проговорила Сашка сквозь зубы.
– Сочувствую, – он поманил ее рукой, указал на стул в первом ряду. – Сюда.
Сашка, как обороняющаяся армия, отступила к окну, к своему рюкзаку. Он покачал головой:
– Нет, не туда. В первый ряд… вот так.
Он потянулся, будто ему было тесно в его нынешней оболочке. Сашка боком втиснулась за стол: она тоже его отлично помнила. Дим Димыч был одной из немногих радостей на первом курсе, особенно для девочек: все верили, что он добрый, веселый, чуть глуповатый, но очень понятный. Обычный, заурядный даже, но надежный. Поток тепла и сочувствия в жутком мире Института. Теперь у Сашки было такое чувство, что в конфетном фантике ей преподнесли не камень даже – яд.
– Я помню вас почти ребенком, первокурсницей, – заговорил он неторопливо, будто разглядывая ее мысли на просвет. – Не то чтобы я был сентиментален… Нет. Я, как вы понимаете, вне человеческой эмоциональной сферы. Но отлично знаю, что такое эмпатия, без этого с младшекурсниками сложно работать. Вы понимаете, да?