Вита. Книга 2 - стр. 21
Глубокий вдох. Воздух наполнил лёгкие, разливаясь по телу. И, вместе с ним, откуда-то из темноты, взметнулось искрящееся туманное облачко, расширилось с новым вдохом, разрослось, заполняя собой всё пространство, и с выдохом вылилось вовне.
– Дыши глубоко, привыкай к этому! – подбадривал Шон тихо, словно боялся спугнуть волшебство.
Да, пожалуй, к этому чувству действительно надо привыкнуть: так странно ощущать себя одновременно почти невесомой, но при этом сильной, несокрушимой, словно из железа всё тело отлито.
Но Ева понимала, что тела больше нет как такового. Она сгусток энергии, такой плотный и мощный, что, наверное, можно лишь со взрывом ядерной бомбы сравнить.
Всемогущество кружило голову, пробуждало внутри нечто яростное, дикое, непривычное, хищное.
Нет, никаких чудовищных порывов, вроде, откусить кому-то голову или испить крови, у неё не возникло, к счастью. Но чувство какой-то неистовой свободы рвалось из груди, клокотало, не находя выхода.
Она сейчас походила на булгаковскую Маргариту – эх, метлу бы, да рвануть на шабаш! Нечто новое открылось ей: необузданное, буйное, неудержимое, несвойственное той Еве, рациональной и правильной, с которой она была хорошо знакома.
И в тоже время, в этом удивительном чувстве она улавливала что-то знакомое, близкое, раскрывавшееся в душе приятным послевкусием.
Кажется, этот нечеловеческий азарт всё-таки был знаком Еве. Иногда, крайне редко, она позволяла себе, выпускать этого зверя на свободу. В те минуты, когда она вытворяла самые неожиданные и рисковые поступки в своей жизни, когда решалась на какие-то безумно пугающие вещи, когда через страхи и комплексы рвалась навстречу своим мечтам и желаниям.
Так вот что это было! Это была её истинная сущность. Потребность второй половинки её души.
И неудивительно, что её превращения начались с постели, потому что там, наедине с Эрихом, она тоже позволяла себе быть настоящей, несдержанной, страстной, забывала про страхи, доверялась ему и становилась собой.
– Теперь задержи дыхание! – подсказал Шон.
И как же неохотно Ева это сделала.
Она понимала, что учится, и надо слушаться. Но теперь, попробовав на миг, что значит – стать собой, она уже не желала отказываться от этого фантастического ощущения, не хотела лишать себя этого удивительного единения с собой и миром.
Она на минуту перестала дышать, и сияние мгновенно угасло, и сразу стало неуютно и тоскливо, словно у неё отняли что-то важное.
– Дыши! – снова скомандовал Шон, и глаза его горели азартом.
Ева вновь вспыхнула, словно живой фонарь, растворяясь в этом теплом сиянии.