Вирусолог: цена ошибки. Об аварии, которая произошла в российской лаборатории особо опасных инфекций - стр. 2

Впрочем, врач изолятора по прозвищу Барменталь, дождавшись, когда Алексей закончит одеваться, вытряхнул из пачки сигарету и услужливо щелкнул зажигалкой. Курить не хотелось, но это был повод хоть немного побыть в компании – в изоляторе гостей не будет. Несколько старых анекдотов, натянутый смешок. Все, пора.

Десять минут ходьбы от корпуса до изолятора, и за ним захлопнулась гермодверь бокса, где предстоит провести либо 21 день карантина, либо последние дни жизни.

Алексей отлично знал порядок поступления пациентов и действий персонала стационара после аварии с подозрением на профпоражение. Работая в свое время в службе контроля биологической безопасности, он сам испытывал передаточные системы всех корпусов, разрабатывал инструкции, обеспечивающие безопасность и порядок работ. Для содержания больных с тяжелыми заразными инфекциями в стационаре оборудованы индивидуальные палаты-боксы. Прямо с улицы, через обычную дверь и спрятанную за ней металлическую гермодверь, пациент попадал в отведенный ему индивидуальный, как говорят инфекционисты, мельцеровский бокс. Кровать, телевизор, окно на улицу заклеено светоотражающей пленкой, не позволяющей заглядывать снаружи, а окно в коридор задернуто занавеской, не дающей возможности выглядывать в него. В боксе предусмотрено все для личного туалета, вплоть до ванны с душем. Унитаз деликатно спрятан за выступ двери, впрочем, в стене напротив сделано маленькое смотровое окно: «Как ты там, читаешь или умер?» Архитектурные изыски венчает тамбур, где врачи, выходя от больного, обрабатывают костюмы аэрозолем дезраствора, и шлюз для передачи пищи в бокс. Бокс, точнее тамбур, от коридора отделяет гермодверь – ее, как и ведущую на улицу, запирают на замок, чтобы исключить несанкционированный доступ. Вентиляция в боксе смонтирована так, что воздух подается и выводится через стерилизующие фильтры, формируя в помещении давление, пониженное относительно коридора. Это препятствует выходу зараженного воздуха в коридор и на улицу даже в случае разгерметизации помещения. Все жидкие отходы хлорируют в течение нескольких часов, а затем пропаривают в огромных специальных емкостях для обработки стоков, размещенных в подвале корпуса. Ну а твердые отходы хлорируют, автоклавируют и сжигают. Такая многослойная система защиты надежно охраняет окружающую среду от опаснейших возбудителей и в случае болезни, и при проведении лабораторных работ.

Алексей переоделся в больничную пижаму. Пришли врач и медсестра: пока еще просто в халатах, перчатках и респираторах. Единственным средством лечения, точнее профилактики, и то теоретическим, был гамма-глобулин, полученный из крови многократно иммунизированных коз. Алексей не очень надеялся на эффективность этого препарата, поскольку в экспериментах на обезьянах либо регистрировал его защитные свойства только при низких заражающих дозах и при введении не позднее чем через два часа после заражения, либо не отмечал их вовсе. Однако полгода назад произошел необъяснимый случай, когда сотрудник, поранившийся иглой с кровью инфицированной обезьяны и получивший инъекцию гамма-глобулина, не умер и не заболел. Впрочем, у него поднялась небольшая температура и даже появилась сыпь, но так и осталось непонятным, была ли это сглаженная лихорадка Эбола или так называемая сывороточная болезнь, то есть реакция организма на чужеродный белок гамма-глобулина. В любом случае ничем другим для лечения этой лихорадки никто в мире не располагает, поэтому Алексей беспрекословно приспустил пижаму и получил двойную дозу.