Вирусократия - стр. 55
– Клавде-е-я! – заплетающим голосом то ли пропел, то ли прокричал он. А сообразив, что руки у девушки заняты, схватил её за стройные бедра.
– Пустите! – стараясь не привлекать ничьего внимания, сказала проводница.
– Ой-ой-ой, какие мы недотроги, – промычал солдат, не выпуская девушку из объятий. И попробовал опустить руки ниже и назад.
– Я милицию вызову, – повысив голос, предупредила Клавдия.
Двое собутыльников десантника весело щерились, выглядывая из купе, и всем своим видом давали понять, что одобряют своего «смелого» сослуживца.
– А не надо, милая, милицию, он сам сейчас отпустит, – произнёс невысокий худощавый мужчина из восьмого купе. Он как раз выглянул в коридор и теперь, прикрыв за собой дверцу, неспешной походкой шёл в их сторону.
– Ты бы, батя, не лез, а то я, хотя и не бью стариков, – с наглой ухмылкой процедил сквозь зубы солдат, – но для тебя могу сделать исключение.
– Форму не позорь, служивый, – спокойным голосом произнёс мужчина. – Тебе страна её не для того давала, чтобы ты девушек лапал. Или ты только на это способен? А голова у тебя только для того, чтобы берет носить?
– Да я тебя за такие слова… – отпустив проводницу, возмутился пьяный солдат. – Ты кто такой вообще?
– А я и есть та страна, которую ты защищать должен, а не унижать, – уже строже сказал мужчина.
– Да пошёл ты, – солдат выругался и опять повернулся к Клавдии.
Та, немного успокоившись, официальным голосом произнесла: «Товарищ пассажир пройдите, пожалуйста, в своё купе и прекратите безобразничать. Вы нарушаете правила проезда в поездах дальнего следования».
– Пойду, тока с тобой, красавица, – опять протянул руки к девушке солдат.
– Вижу, хороших слов ты, парень, не понимаешь, – негромко окрикнул мужчина. – А ну оставь девчонку в покое! А то и я не посмотрю на то, что молодых обычно не бью.
– Ну, ты, блин, достал, – взвизгнул разгорячённый алкоголем солдат и рванулся в сторону говорившего. Тот вместо того, чтобы скрыться в купе, лишь улыбнулся и спокойно достал из кармана десятирублевую монетку. Когда озверевший десантник был уже метрах в двух от него, спокойно произнёс:
– Притормози-ка, сынок! Охолонь немного!
И гораздо тише, так, что услышал лишь нападавший, свистяще-шипяще добавил:
– Ит-ремс ай-сий-об!
И, несмотря на спокойный тон, которым были сказаны эти немудрёные, за исключением последнего, слова, даже потерявший рассудок десантник ощутил ту внутреннюю силу и уверенность, с которой они были произнесены. И остановился.
А странный мужик, ещё раз улыбнувшись, поднял зажатый между большим, указательным и средним пальцами правой руки монету на уровень груди и сказал: