Вира якорь! - стр. 29
Управлять таким судном сложно. В Средиземном море интенсивное судоходство, много встречных и поперечных судов. Всю ходовую вахту вахтенному помощнику приходится держаться в напряжении. Постоянно рассчитываешь, как разойтись со встречным, а иногда и с несколькими встречными судами. В те годы ещё только начали вводить разделение движения в проливах и узкостях. Каждый капитан прокладывал свой курс как бог на душу положит. А между прочим, чтобы остановить наш танкер в грузу реверсом двигателя с «Полный вперед» на «Полный назад», требовалось минут десять, и до полной остановки он проходил полторы мили (около трех километров). Если переложишь руль на борт, чтобы изменить курс, то танкер примерно полторы минуты «думает» и только потом начинает очень медленно уклоняться в сторону перекладки руля. В местах с интенсивным движением всё время ходовой вахты проходило в стрессе. После вахты было в теле такое ощущение, как будто ты не на мостике стоял, а все 4 часа таскал мешки с песком. Так сказать, груз ответственности давил. А было-то мне всего 23 года.
Выгрузились, кажется, в Италии, а потом, помню точно, пошли на погрузку в Ливию, порт Тобрук. Мне и раньше приходилось бывать в арабских страна. Ничего хорошего о них сказать не могу. Но Ливия среди этих гнусных государств по гнусности занимает первое место. Выход в город европейцам запрещен. (Напоминаю, что действие происходит в 1972 году). Во время стоянки появляться на палубе без рубашки запрещено. Курить и пить спиртное запрещено. Женщинам появляться на виду с открытыми лицами и открытыми руками запрещено. За нарушения – арест и ливийская тюрьма. Средневековье в самых диких его крайностях. Все судовые запасы сигарет, спиртного, фотоаппараты запираются в отдельной кладовке и опечатываются властями до выхода из порта. У трапа судна круглосуточный патруль из нескольких человек с автоматами. Нефтяной причал расположен за городом. Вокруг раскаленная пустыня и солнце абсолютно белого цвета.
От скуки включаю телевизор в кают-компании. Посмотрю, думаю, как местные арабы развлекаются, что новенького у них в культурной жизни. В конце концов, хоть по телевизору, может быть, увижу как местные женщины выглядят. На экране молодой человек в черном глухом костюме и почему-то с белой бабочкой стоит по стойке «смирно» с указкой в руках перед белой стеной. На стене от потолка до пола нарисованы строчки арабской вязью. Рядом на коврике сидит в чалме мужик с бородой и с саперной лопатой в руках. К лопате привязаны две струны, видимо это такой древний музыкальный инструмент. Периодически мужик бьет один раз пальцами по струнам. Раздается какой-то ржавый звук. Парень в бабочке изящным жестом тычет указкой в очередную строчку и гнусаво выкрикивает: «О, Алла!..». Дальше, уже без музыкального сопровождения следует заунывная песня длиной в одну строку на местном диалекте. Потом торжественная пауза, видимо, чтобы телезрители могли осмыслить всю глубину прогнусавленного. Потом опять удар по лопате и новый вопль.