Винтики эпохи. Невыдуманные истории - стр. 20
Томас очнулся от холода. Поднял голову, увидел неподвижную Ирму, инстинктивно рванулся, но не в состоянии был помочь.
– Господи! Спаси её! Lieber Gott! Erbarme dich![3]– крикнул он по-немецки и потерял сознание.
В палате на вопрос, что с Ирмой, услыхал односложное: «Жива». Время тянулось, как в бреду. Сколько прошло после аварии, Томас сказать не мог. Открыл глаза, увидел розовое, полное жизни лицо Наташи и спросил о том, что стало смыслом жизни:
– Что с Ирмой?
– Жива – пока.
– Плёхо?
– Да.
– Очьень?
– Мы надеемся…
– Наташа, что случилься? Почьему?
– Вас сбила «Волга». Идёт следствие.
– Нарошно – да?
– За вами, наверное, следили.
– А где Костья?
– Он с Петрушей всё больше у мамы. У вас рёбра сломаны, нога и множество ушибов.
– А Ирма?
– Ей две операции сделали. На голове.
– И?..
– Врачи обнадёживают… Если откроет глаза и узнает нас, всё будет хорошо. Так говорят врачи.
– Мы в Прага просиль, чтоб умьирать в одьин дьень.
– Надо надеяться. Вам что-нибудь принести?
– Нет.
– Может, фрукты, сок?
– Лутше кефьир.
– Что у Вас болит?
– Ничьего не больит.
– Тогда пойду. Завтра опять зайду. Если что, мобильник под подушкой.
В палате лежал он с говорливым молодым человеком. Ему подтягивали, как обвисшую бельевую верёвку, ежедневно ногу. Он страдал. Томас недопонимал его и переспрашивал. Больной ворчал: «От— нерусь проклятая!» Это незлобивое ругательство окончательно определило решение Томаса.
Ирма, будто на неё натянули вязаную шапочку, лежала с туго перебинтованной головой. В себя пришла она только на третьи сутки. Узнала сына и, вспомнив, едва слышно прошептала «То?..»
– С Томасом всё хорошо, – опередил её Костя. – Он будет ходить. Тебе трудно говорить?
Веки утвердительно склеились.
– Тогда молчи, всё будет хорошо.
Она всё понимала, но говорить не могла. Вошла Наташа, что-то шепнула, Костя кивнул, и она удалилась так же неслышно, как пришла. Ирма слабо пошевелила пальцами. Сын слегка сжал их, с трудом узнавая выразительные, со сливовым разрезом глаза, коротко сообщил: «Это налёт». Томасу, начинавшему передвигаться на костылях, в свидании отказывали под предлогом, что «волнения могут оказаться ядом для больной».
Они свиделись через месяц. Томас узнал забинтованную голову— сердце ёкнуло, тело покрылось холодным потом… Заметив его в дверях, она сбросила с колен одеяло и шагнула навстречу. Он протянул руки, и по этажу гулко рассыпались костыли. Она поддержала его, чувствуя теплоту рук, дыхания, глаз.
– Давайте помогу, – подошла к ним сестра.
Словно боясь потеряться, они молча вглядывались друг в друга. Наконец, Ирма отстранилась, взяла его с сестрой под руки, и они добрались до постели. Её голосовые связки обретали силу, но говорила она тихо. Томас, несмотря на множество ушибов и переломов, смотрелся и бодрей, и веселей.