Винсент, убей пастора - стр. 9
«А готовы ли вы сейчас прямо встретится с Господом?
Представите – все долой, все кончилось – и вот вы через секунду перед Создателем! Готовы ли вы к этой встрече? Есть ли что Ему сказать? А ему есть ли чем вас оправдать?»
Выключаю. Пурга. Полная пурга. А может и не пурга? Надо все ж-таки в церковь пойти. Может и полегчает…Непременно наведаюсь.
Глава 2
«Раф»
– Прядильныйга бормокчимисан, гяаандон?
Отрядный сурово смотрит на меня и вытирает руку о штаны. Тяжёлая рука у отрядного. Он только что разбил мне нос, и в носу такое странное ощущение, будто я долго плавал под водой и вдохнул её таки под конец. Не больно, а некомфортно эдак, скажем…
– Баходир-ака, я не хочу в прядильный, я совсем не умею прясть.
– Пачему тагда не идешь пляц фляк махать? Адин рас год – мустакилик куни – трудна полчаса фляк махать?
– Баходир-акаджон, вы поймите – участие в мероприятиях по случаю дня независимости республики Стан – это ДОБРОВОЛЬНОЕ дело каждого осуждённого. Я не хочу махать флагом на плацу по поводу этого знаменательного события. Хотя конечно в целом одобряю, как и падение берлинской стены.
– Твоя берлин-мерлин я мамина мама ибаль! Кутокка не хочешь-сан, ман саньга очькога шуни фляк пристроить киламан, ссука. Бор екаль, патеряйся нахер, кутакбаш.
На столе у отрядного резко звонит телефон. Отрядный продолжает изрыгать проклятия и не обращает на телефон никакого внимания. Телефон звонит все громче и громче, и наконец, его звук становится таким невыносимо громким, что мне кажется, звенит с вибрирующим грохотом вся вселенная.
Я встряхиваю головой, чтобы грохот звонка не разорвал мне перепонки, открываю глаза и первое, что вижу это серую Нокию, подскакивающую на вибраторе-эпилептике прямо перед моим носом.
Тяну руку – но уже поздно, звонивший явно удовлетворён тем, что разбудил меня в мокром испуганном поту, он тут же перестаёт звонить.
Пока открываются глаза, чешу под резинкой трусов. Идиотская привычка, но никак не могу взять это под контроль. Прошло уже больше пяти лет, а такие сны все ещё посещают меня. Явственно оказываюсь в зоне, в арестантской робе с биркой на груди, и с вечным холодным страхом предвкушения беды.
Конец ознакомительного фрагмента.