Вино из Атлантиды. Фантазии, кошмары и миражи - стр. 67
Теперь, когда наши мысли больше не занимала надежда на мгновенное обогащение, мы решили оглядеться. В особенности нас поразило незнакомое зловоние, о котором я уже упоминал, только теперь оно усилилось. Исходило оно из бронзовой чаши, которую мы решили осмотреть, хотя едва ли ожидали, что такой осмотр доставит нам радость или принесет прибыль.
Чаша, как я сказал, была огромной – не менее шести футов в диаметре и трех в глубину, а ее край доходил высокому мужчине до плеча. Массивные резные ножки завершались кошачьими лапами с выпущенными когтями. Когда мы приблизились и заглянули через край, чаша оказалась заполнена вязкой полузастывшей субстанцией, черной и матовой, как сажа. Именно отсюда шел запах, непередаваемо отвратительный, однако то был не запах гниения – скорее вонь мерзкой и нечистой болотной твари. Терпеть эту вонь не было никаких сил, и мы бы отвернулись, но тут поверхность странной жидкости заволновалась, словно кто-то потревожил ее изнутри. Волнение усилилось, жидкость вспучилась в центре, словно под действием мощных дрожжей, и, замерев от ужаса, мы увидели, как грубая, бесформенная голова с вытаращенными мутными глазами возникает на поверхности, вздымается над ней на постоянно удлиняющейся шее и вперивает в нас первобытно свирепый взгляд. Затем, дюйм за дюймом, из жижи возникли руки – если их можно назвать руками, – и тут до нас дошло, что это не существо всплыло на поверхность жижи, а сама жижа обратилась омерзительной головой на ужасной шее, а сейчас вылепляет из себя отвратительные руки, которые тянутся к нам отростками, похожими на щупальца!
Ужас, какого мы не испытывали в ночных кошмарах и не чаяли испытать в наших самых рискованных ночных вылазках, лишил нас дара речи, но не способности двигаться. Мы отпрянули – и немедленно ужасная шея и руки потянулись вслед за нами. Затем черная жижа приподнялась над ободом чаши и быстрее, чем сок пальмы суваны с моего пера, хлынула через край потоком черной ртути, а коснувшись пола, принялась извиваться, словно змея, выбросив больше дюжины коротеньких ножек.
Мы не стали гадать, что это за невообразимый протоплазменный ужас, что за мерзкое отродье первобытной слизи собиралось напасть на нас. Чудище было столь отвратительным, что долго раздумывать не приходилось; кроме того, его враждебные намерения и каннибальские наклонности были очевидны, поскольку оно устремилось к нам с невероятной быстротой и проворством, разинув беззубую пасть поразительной вместимости. Его язык разворачивался, точно кольца змеи, а челюсть распахивалась с такой же невообразимой гибкостью, какая была свойственна всем его движениям. Поняв, что медлить нельзя, и обернувшись спиной к мерзостям этой нечестивой святыни, мы одним прыжком перемахнули через порог и понеслись навстречу лунному свету по пригородам Коммориома. Мы заворачивали за все углы, петляли между дворцами забытых вельмож и складами купцов, чьи имена исчезли в веках; мы выбирали места, где самые мощные пальмы росли гуще всего; наконец на боковой тропинке, откуда уже не было видно окраинных домов, мы остановились и осмелились обернуться.