Винный сноб - стр. 38
После дегустации мы с Морганом зашли перекусить в какую-то сомнительную забегаловку за углом. Мы набросились на еду: взбудораженный вкусовыми и обонятельными рецепторами желудок скручивало от голода. Мозг Моргана продолжал работать на повышенных оборотах в режиме слепой дегустации. Я начала подозревать, что он никогда не выключается. Морган рассказывал, как на позапрошлых выходных устроил со своими соседями сравнительную дегустацию бекона. Он учил меня распознавать Шабли по характерной для него смеси вкусов устричной раковины, бурых водорослей и йогурта. Он разложил мой гамбургер на составляющие и объяснил, что делает его таким вкусным.
– Секрет этого блюда кроется в контрасте между кисло-сладким компонентом и жирно-соленым, – рассказывал Морган с набитым ртом, жадно поглощая яичный сэндвич. – Ты же не станешь отрицать отчетливое присутствие вкуса умами. Зачем мы кладем помидор и латук? В помидорах очень много кислоты. Вот почему нам так нравится вкус этого блюда. Из-за контраста вкусовых ощущений. Сладости кетчупа и соленой жирности мяса. И не забывай, что в кетчупе тонны уксуса.
Не самый романтичный подход к еде. Но анализ Моргана мне понравился. Он позволил мне получать удовольствие от каждого кусочка. Морган продолжал рассуждать, теперь уже о наилучшем вине в пару к фуа-гра. Я сосредоточилась на сладости и кислоте кетчупа и внимательно следила за тем, как они оттеняют жирность картошки.
В следующий вторник меня снова пустили на дегустацию в ЕМР, и с тех пор я стала там регулярным гостем. Совместные обеды с Морганом тоже вошли в привычку, и постепенно я узнавала новые подробности его жизни, лакомясь жареным сыром и копченой говядиной. Он вырос в Сиэтле, в семье двух врачей-терапевтов со стабильно хорошим уровнем жизни, был старшим из троих детей. Его родители время от времени пили вино, обычно по полбутылки шардоне от Кендалл-Джексон – доступная романтическая классика сегмента масс-маркет.
Каждое новое увлечение охватывало Моргана со стремительностью лесного пожара, уничтожая все на своем пути.
– Мой мозг так устроен, что ему нужно организовывать маленькие дифференцирующие блоки в системы, – рассказывал он. – Он всегда требует законченности. Мне нужно знать какой-то предмет целиком или почти целиком.
Маленьким мальчиком он набрасывался на Lego. Мама покупала ему самые сложные наборы, а он собирал их за один вечер и больше ни разу к ним не прикасался. После конструктора он переключил внимание на более сложный объект – коллекционные карточные игры. В начальной школе Морган выучил все карты игры Magic: The Gathering (их силу, символ расширения, супертип, номер), собрав такую огромную коллекцию, которую даже сейчас при желании не смог бы поднять. На смену картам пришли видеоигры. Каждый раз, включая новую игру, он говорил себе: «Я хочу пройти все до единого подквесты, победить всех до одного монстров, решить все до единой загадки, чтобы не осталось ничего не увиденного и не пройденного. Только тогда я смогу убрать диск в футляр и быть уверенным в том, что освоил