ВиланЖ. Гнев Ангела. Пятая книга серии «Велюр» - стр. 45
Глава 9
Жан, почерневший от нескончаемого потока размышлений, сидел в заброшенной хижине, в своих угодьях, там, где в устье реки иногда появлялись забежавшие животные попить воды. Но чем дольше он оставался в этом месте, тем угрюмее становились его мысли, чем хмурее настроение, тем реже прибегало сюда живое существо.
Что повергло его на этот поступок, он и сам не знал, раздумья не давали ни одного ответа. Он все больше запутывался, злился, на самого себя, оправдывал жену, тут же отмахивался, считая, что она сама намекнула ему на отъезд, своим поведением, но сразу же ругал себя, на чем свет стоит, и убеждался в ее ангельском характере. Сокрушался, вспоминая боль и задумчивость в ее глазах, зная, наверняка, что от его бессилия и бездействия на пережитые сложности была ее печаль, в которых именно она, несмотря ни на что, принимала правильное решение и его же благодарила. Затем эти всплески ревности, родившиеся на пустом месте, глушили его рассудок. Еще недавно он сам укорял старшего сына за такой недостаток, поясняя, что это не достойно настоящего мужчины, и вдруг, его накрыло с головой, без малейшего просвета. Он начал бояться многого, а затем и всего, что касалось их отношений с Вилен. Опасался услышать: что она устала, разлюбила или разочаровалась, страшился быть не нужным, стать физически не состоятельным, все чаще и чаще вспоминая свой возраст. Снова возвращался к недавним событиям, где не он ее защитил, не смог закрыть своей грудью, отвести беду, а она сама, как ему показалось, с легкостью, преодолела очередной барьер. А еще эти, непонятные уму, визиты….
Вот так у Жана наслоилось одно на другое, что усугубляло, даже незначительные мелочи.
За последние два дня стало еще хуже, он неоднократно замечал, как каждая сделанная им ошибка, отпечатывается на ее любимом личике, увесистой пощечиной. Он бросался в крайности и сорвался. Не сдержался, взял тайм-аут, решил побыть один. Разобраться в себе, перебороть ревность, найти новые силы, бороться за ее любовь и уважение. Но с каждым днем, даже с каждой минутой, все больше запутывался.
Сутки не выпускал телефон из рук. Ждал ее звонка – выяснения, даже скандалу он был бы рад. Хотел, всей душой жаждал услышать ее, с простыми словами: – «Жан, блин, что ты творишь?! Давай быстро домой!» Но она не звонила…. Как не звонили и его преданные друзья. На утро стал злиться на ИВ и оживлять свои подозрения:
– Рады! А ведь они рады моему отъезду! – кричал он, маршируя по хижине, но тут же останавливал себя, обзывая последними словами, принимая ее поведение, объясняя гордостью, своевременной обидой, даже пробой установить главенство в их отношения. На Васильевича же, просто махнул рукой, заметив себе, что тот никогда не вмешивался в их личные отношения, что никогда не звонил, без надобности. Не позвонил ему и Михаил, значит все в порядке.