Виктор Тихонов. Жизнь во имя хоккея - стр. 8
Дружил он и с Олегом Спасским, написавшим множество книг о советских хоккеистах. Более того, именно Олег подтолкнул его к тому, чтобы он и сам сел за перо. Помогал, конечно… Но после смерти Спасского у Виктора не было такого близкого человека, чтобы можно было откровенно поделиться.
Были, конечно, журналисты, предлагавшие свои услуги. Но… Я их называю – кунктаторы, есть такое слово из латыни – медлительные. Они готовы работать только тогда, когда им удобно, урывками. А Виктору нужен был человек, который его заставит сесть и рассказывать.
Жаль, не нашлось такого. То-то удовольствие бы получил. Ведь и с чувством юмора у Виктора было всё в порядке. Правда, совершенно не умел рассказывать анекдоты. Совершенно! Когда начинал, я прерывала: «Не надо, всё равно не пойму».
И здесь, в этой книге, я анекдотов рассказывать не стану. Хотя будет и веселое. Но – и грустное тоже. В общем, всё, что случилось в нашей жизни за шестьдесят один год. Постараюсь сделать то, что Виктор Васильевич не успел. Так что фактически мы пишем эту книгу вместе.
Глава I
К узам Гименея
Знакомство
Был у меня в школьные годы приятель Борька – Борис Бобров. Да-да, читатель правильно подумал – брат знаменитейшего Всеволода Михайловича Боброва. Правда, с Всеволодом я так и не познакомилась. А Борис учился в Ленинграде в Нахимовском училище и на лето приезжал в Москву – к брату. А мой отец после войны (это были 1949–1950 годы) учился в Академии Генерального штаба.
Квартиры у нас тогда не было, и мы жили в гостинице ЦСКА. Тогда, впрочем, не ЦСКА, а ЦДКА – армейское спортивное общество так называлось. В той же гостинице были сборы у армейских футболистов. Так что мы частенько видели их в определённом, непрезентабельном состоянии. Понятно, в каком. Игроки были всемирно известны, обожаемы, любимы, им поклонялись и… наливали.
Тем летом мы с Борисом, познакомившись в этой самой гостинице, ходили в театр, в цирк – встречались, в общем. Были мы ровесниками, общий язык нашли как-то сразу, и нам было друг с другом интересно.
Прошло какое-то время, мой отец получил новое назначение – военным атташе в Болгарию. Тут же ему дали квартиру на Новопесчаной улице. Большую квартиру в доме, на котором Песчаная улица заканчивалась и начинался лес.
Родители уехали в Болгарию, а меня отдали в интернат, где были дети, чьи родители работали за рубежом. В те времена за границей не было советских школ, и дети-школьники не могли поехать с родителями.
Наша школа-интернат была на Петровско-Разумовской аллее, около стадиона «Динамо». Кстати, лес, который вырос там, сажали мы. Нас, школьников, водили туда, и мы с удовольствием копали ямки, располагали в них саженцы, присыпали землёй, ухаживали… После того, как я окончила десятый класс, ничто уже не держало меня в этом интернате, и я стала жить одна в четырехкомнатной квартире.