Викинги. Заклятие волхвов - стр. 13
– Ты же сам его посылал.
– Посылал, – согласился Гуннар.
Косильщик, наконец, глянул на него, и Сьевнар с облегчением убедился, что глаза у старшего брата веселые. О черной тоске, хвала богам, говорить не приходится.
Просто сидел воин. Просто задумался.
Что же все-таки происходит с Косильщиком? Почему он то весел, как беззаботный жаворонок, а то становится мрачен, как великан с больными зубами? Может, в его неожиданных приступах есть что-то от черного безумия, некогда сгубившего Агни Сильного и многих других знаменитых бойцов? – мелькала иногда мысль.
Спросить об этом Сьевнар не решался, конечно.
Он чувствовал, знаменитый мечник отличал его среди остальных молодых, словно присматривался к нему исподтишка. Несколько раз замечал, как Гуннар подолгу обсуждал что-то со своим приятелем Ингваром Крепкие Объятия, посматривая в его сторону. А зачем? Что они обсуждали?
Гуннар Косильщик нравился Сьевнару. Как опытный, зрелый мужчина в цвете лет и расцвете силы может нравиться юноше. Сьевнар замечал за собой, что незаметно начинает подражать Косильщику. Характерное словечко, жест, поворот головы – сделаешь, и тут же ловишь себя на мысли, что это не твое, это – Гуннара, у него подсмотрено.
Да, такого человека хотелось бы иметь старшим братом! «Впрочем, кто он такой, какими выдающимися подвигами прославился, чтобы хотеть этого?» – одергивал себя Сьевнар. Друзья Гуннара – силач Ингвар Крепкие Объятия, знаменитый лучник Фроди Глазастый, Бьерн Железная Голова и другие прославленные бойцы острова. Поговаривали, сам ярл Хаки Суровый особо выделяет Косильщика среди остальных старших братьев и хочет сделать своим преемником.
В сущности, он ведь мало знает о Гуннаре, неоднократно задумывался молодой скальд. Откуда, к примеру, взялось его божественное искусство мечника? Косильщик никогда не говорил об этом, как упорно его ни расспрашивали.
Обычно братья Миствельда, собравшись за трапезным столом и затуманившись от крепкого пива, охотно и подолгу вспоминали прошлое – родные фиорды, где они росли, чужие земли, куда ходили в набеге, ярлов и морских конунгов, которым служили, прежде чем вступить в братство острова. В дружине Ранг-фиорда тоже не проносили налитого мимо рта, но на острове пили, пожалуй, больше. Понятно, без семей, без привязанности, без домашних забот, легко коротать время за веселым, хмельным столом, забавляясь мужскими разговорами о сражениях и походах. Но Гуннар при таких разговорах болтал о чем угодно, только не о себе, словно навсегда замкнул в сердце прошлое.
Кто-то из ратников рассказывал Сьевнару, что история появления Гуннара на острове во многом похожа на его собственную. И в чем-то – на историю Вилбура Отважного, первого ярла Миствельда. Как, наверное, на многие другие подобные истории, где смешивается любовь и коварство, упругая изворотливость подлости и благородное упрямство мести.