Викинг - стр. 34

Усадьба была клоном хутора Коваля. Только дом собран погрубее: бревна вкривь и вкось, на многих даже кора осталась.

Еще у братьев имелась кобылка. Мохноногое существо чуть крупнее осла. Но спина потертая, значит под седлом ходила. Кобылку я мимоходом приласкал: люблю лошадок.

Кроме братанов в семью входили три дамы разного возраста (одна с младенцем на руках), бабка (с виду сущая ведьма) и выводок детишек от двух до двенадцати.

Меня пригласили к столу. Да, изобилием здесь не пахло. Рыба да грибы. И простокваша в качестве выпить.

Я подумал: не предложить ли что-нибудь из своего мешка: детям витамины нужны, да и вяленая кабанятина – вещь хорошая. Но передумал. Как-то неуютно мне здесь было. Разглядывали меня братаны, будто покупать собирались. Не иначе прикидывали: а не выйдет ли из меня холопа? Не выйдет, парни, не надейтесь! Каждому я подарил по строгому взгляду: братаны потупились.

– Ты это, куда плывешь? – поинтересовался Вторяк. Я его запомнил по мусору в бороде.

– В город, я же говорил.

Это у него склероз ранний.

– Ага. А обратно когда?

– А что спрашиваешь?

– Дык это… – Вторяк явно растерялся. С чего бы, интересно?

– Может, прикупил бы нам холста локтей полста? – вмешался старший.

– Не получится, – я покачал головой. – Обратно я не вернусь.

Братья переглянулись. Похоже, мой ответ им понравился. Интересно, почему? Нет, не скажут.

– А в городе у тебя что, родня? Так, может, попросишь кого? Мы не обидим.

– Нет у меня в городе родни, – сказал я. – Придется вам самим сплавать. Разве далеко?

– Да не, близко, – сказал Первяк. – Так это, работы много.

Вот и поговорили.

Ужин закончился. Для мужской половины. Женщины и дети быстренько набросились на объедки, а мы, как велит традиция, покинули избу.

Смеркалось. Комарики с бодрой песней набросились на нас.

Третьяк пристроился отлить прямо у крыльца. Дикие люди. Сам я отошел к изгороди. Развязал шнурочек… Эх, красота! Деревья шумят, где-то соловей старается, воздух вкуснющий…

Вот в этом приятно-расслабленном состоянии я и получил дубиной по голове.

Очнулся, спеленатый как мумия, на земляном полу избы. Башка гудела. Неподалеку коварные братаны потрошили мое имущество. Рожи у всех троих были по-детски восторженные.

– Зря вы так, мужики, – прохрипел я. – Нехорошо это.

О, кажется, они смутились.

– Ты не думай, – сказал Первач, с восхищением пропуская меж пальцев кольчугу. – Мы не тати. Нам тебя чуры послали.

– Какие еще чуры? – поморщился я. «Чур тебя» – это я помню. А что значит, понятия не имею.

– Так он это, чужак, – заметил Третьяк. – Может, у них чуров и не чтят.