Вид с метромоста (сборник) - стр. 38

То есть ребятам было всё равно.

Но кому-то, наверное, мешало.

Однажды поздним майским вечером Дорофеева шла домой от подружки и пошла двором – у них был большой зеленый двор, с кустами, дорожками и лавочками. Тут на нее и налетели. Шесть человек. Сзади за шею, зажали рот, повисли на руках, усадили на лавку, кто-то сел ей на колени, и Дорофеева почувствовала, как с нее стаскивают босоножки и носки.

Начали стричь ногти. Она подергалась, потом успокоилась. Они все были в масках. На коленях у нее сидела явно девка. Дорофеева потянула носом. «Эрмес», «Жарден сюр ле Нил». Анисимова! Никто больше этой сладкой дорогущей дрянью не душился. Ногти уже почти состригли. Дорофеева извернулась и зубами сорвала с девки маску. Так и есть! Анисимова соскочила, все побежали, но Дорофеева успела пнуть босой ногой в морду того, кто стриг, – не успел вскочить, гад, и повалился кубарем назад. Дорофеева прыгнула и наступила ему – оказалось, ей! Зайке Люткиной! – ногами на живот и грудь и крикнула убегавшим:

– Стоп, хуже будет!

Они остановились, и она объяснила:

– У меня дядя – генерал ФСБ, а его жена – прокурор. Всех зашлю на малолетку. Если не скажете кто. Вам-то пофиг, я же знаю. Кто послал? Ну?

– Нина, – сказала прижатая к земле Зайка Люткина.

– Брешешь, овца! – для порядка сказала Дорофеева, больно помяв ногой Зайкины сиськи.

– Сукой буду, – заныла Зайка. – Пусти, больно!

– Нина, – хором сказали Анисимова и Кругес. Остальные покивали.

– Хорошо, – Дорофеева сошла с Зайки и сказала ребятам, – Прощаю! Забыли!

Через три дня учительницу Нину Антоновну неизвестные люди поймали в подъезде и обмазали ей прическу паркетным лаком.

Нина Антоновна вызвала полицию. Они приехали, когда лак уже застыл. Сказали состричь этот остекленевший колтун и спокойно ждать, пока вырастут новые волосы. Потому что к телесным повреждениям, которые влекут расстройство здоровья, это не относится. К обезображивающим увечьям тоже.

Наутро Нина Антоновна пришла в школу.

Она сидела за столом и смотрела на Дорофееву. Дорофеева была в маленьких босоножках. Аккуратные пальчики с коротко стриженными прозрачными ноготками. Дорофеева смотрела на красивый шелковый платок, которым была плотно замотана голова Нины Антоновны.

Каждая хотела съехидничать. Типа «Сделала педикюр, Дорофеева?» или «В храм собрались, Нина Антоновна?». Но промолчали, разумеется.

Вечером Нина Антоновна позвонила Дорофеевой и сказала:

– Ася, нам надо поговорить.

– Лично мне не надо, – сказала Дорофеева.

– Надо, надо, – сказала Нина Антоновна. – Зайди ко мне.

– Я подумаю, – сказала Дорофеева.