Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том III. Книга I - стр. 68
А. Р. Да, но получил он ее гораздо позже! Я не знаю, когда он получил военный билет…
Ю. Л. Военный билет он получил 6 июля 1949 года при демобилизации…
А. Р. И там написано, что он получил эту медаль?
Ю. Л. Не могу этого утверждать… Вы задали мне неожиданный вопрос. Я проверю…[140]
А. Р. По моим данным, где-то в семидесятых годах вышел Указ с утверждением Положения о ветеранах войны, тогда же возникли и Советы Ветеранов. И там впервые было сказано, что и разведчики являются ветеранами. И только тогда он и получил эту медаль.
Ю. Л. Ну, что ж! Спасибо Вам, Вы подняли интересный вопрос. Как говорится, теперь «будем искать»… Вернемся к тому периоду Вашего общения, когда Вы делали диплом и когда бывали у него дома… Как, по Вашему, он жил материально?
А. Р. Как все – хорошо! Как аспирант он получал 670 рублей, а когда стал заведовать установкой по разделению воздуха – 900 рублей! Мой отец – рабочий завода – получал в то время 880 рублей. Зарплата в 1000 рублей считалась очень хорошей. Дома у него мебель была обыкновенная по тому времени… И был у него приемник! Хотя тогда не было «Голоса Америки», он слушал «Би-Би-Си» по-английски.[141] И тоже ничего нам не рассказывал! Информации никакой от него нельзя было получить ☺. Конечно, за шахматами мы обсуждали и футбольные дела, и все проблемы жизни страны, текущую политику, но я не помню, чтобы его мнение резко расходилось с нашим мнением… Или он сдерживался…
Ю. Л. А почему, как Вы думаете, он вступил в партию только в 1964 году? Почему так долго – вернулся он в 1948 – он не вступал?
А. Р. Не знаю… Мы с ним этот вопрос не обсуждали. И ведь никаких «грехов» в этом плане у него не было… Может быть, это было связано с его работой в разведке? Ведь у разведчиков не принято лишний раз «мозолить глаза»… Вот и докторскую он не защитил, вероятно, по этой же причине… У него были материалы и идеи для докторской. В свое время я ему говорил об этом. Но он отмалчивался. Вероятно, ему тогда просто нельзя было публиковать много работ, и он упустил время…
Ю. Л. Вернусь одному Вашему воспоминанию… Вы сказали, что у Жоржа Абрамовича был «куратор» в ГРУ, к которому он мог обратиться в сложной жизненной ситуации. Как Вы считаете, были ли у Жоржа Абрамовича ситуации, в которых он воспользовался такой возможностью?
А. Р. Ну, я думаю, что ситуация такая однозначно была после окончания Жоржем Абрамовичем аспирантуры и устройстве на работу. Даже Жаворонков, будучи директором, не мог его оставить! А Жаворонков мог многое. Когда меня после окончания аспирантуры рекомендовали оставить в институте, кто-то из комиссии по распределению, которая приезжала из министерства, спросил меня: «Дирекция рекомендует оставить Вас на преподавательской работе. А Вы лекции читали?», я робко ответил «Нет…». На это член комиссии сразу заявил: «Ну, куда же его на преподавательскую работу!..». Но тут Жаворонков, который здесь же присутствовал, солидно так сказал: «Да читал он пробные лекции по спецпредмету… Скромничает он тут!..». И мое дело решилось. А в случае Жоржа Абрамовича и для Жаворонкова явно требовалось разрешение «сверху»… Тогда и появилось письмо в министерство на имя министра… И Жоржа Абрамовича оставили в Менделеевке. А потом был ещё момент, когда Жорж Абрамович сильно заволновался. Это было «дело врачей»… Мы тогда с Глебом Николаевичем Макаровым его успокаивали: «Да что ты волнуешься? Ты что, врач, что ли?».