Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том III. Книга I - стр. 46
И. К. Ш. Нет, я этого не помню. Может быть, он занимался переводами. Он ведь переводил книгу Изабеллы Эммануиловны на английский, какие-то дела были у него с Р. Г. Головчанской с кафедры электрохимии… Но на преподавательскую работу он уже не возвращался никогда! И я помню, что однажды мы виделись с ним, мне нужно было выяснить вопрос какой-то из курса автоматики, он рассмеялся и сказал: «Ну, что ты! Я уже этим не занимаюсь, буду я ещё над этим думать!».
Ю. Л. А после его ухода с кафедры вы с ним часто общались?
И. К. Ш. Общались редко, я уже имела 2-ю группу инвалидности, да и по характеру я домоседка, а перезванивались часто!
Ю. Л. А Вы помните, как он показывал Вам свой знак «Ветеран разведки»?
И. К. Ш. Да, мы были у него с Колей Харитоновым и он перед нами немножко хвастал этим знаком. Фотографии показывал… Я вообще говорила ему, что есть у него это качество – похвастать. Но я его понимаю – он тогда был очень рад нашему приходу!
Ю. Л. Он, как я помню сказанное Вами во время нашей прошлой встречи, выбрал себе биографа в лице В. Лоты из многих, кто заинтересовался им после первой публикации о нем как разведчике?
И. К. Ш. Да, именно это он сказал. Сказал, правда, как-то неуверенно: «Я долго колебался… Но все-таки решил – раз он открыл эту тему, то пусть он ее и ведет…»
Ю. Л. Я его понимаю… Но Лота ведь не сам «открыл» тему, ему ее открыли, вернее, «приоткрыли». И Лота был скорее инструментом, через которого в эту приоткрытую щелку вместе с реальными фактами пускали и туман «дозированной дезинформации». Я, например, зная Жоржа Абрамовича и некоторые его семейные обстоятельства, не верю, что его вербовка произошла так, как описал Лота – дескать, Жоржу Абрамовичу предложили и он тут же согласился работать на ГРУ…
И. К. Ш. А Вы знаете, я могу в такое поверить. Жорж Абрамович всегда стоял как-то выше житейского… Порой я заводилась от чего-то, а он был спокоен… И он говорил: «Ты мудрая…», но сам оставался в стороне… Мне иногда казалось даже, что он пуглив, но теперь я понимаю, что это происходило от его жизненного опыта…
Ю. Л. А как Вы считаете, почему он не защитил докторскую?
И. К. Ш. У меня есть объяснение. Во-первых, он был человеком, разумно относящимся к своим силам. Он настолько был предан своему курсу, так много энергии тратил на него – курс-то ведь на общей кафедре! – что у него просто не было физической возможности заниматься серьезно еще чем-то. А он ещё таскал нас на выставки, читал книги… Докторская на общей кафедре – это подвиг или халтура. Но работать до двух часов ночи и потом получить инсульт как у меня? Это неразумно… (Он, кстати, когда я слегла с инсультом, корил себя, говорил мне: «Это я тебя довел…»). Во-вторых, он человек рациональный. И деньги он получал, подрабатывая переводами – словарь кафаровский, многое другое… Да и вел он хоздоговоры, которые приносили деньги. И их ему хватало, он мне об этом говорил. Зачем ему нужна была докторская?