Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга I - стр. 32
«американская атомная бомба напугала кремлёвских вождей, поскольку она раскрыла относительную слабость Советского Союза, и осознав эту слабость, они стали такими агрессивными».[123]
Свидетельствовал он об этом американскому послу А. Гарриману ещё в октябре 1945 года в американском посольстве в Москве, несмотря на уверения Гарримана в безопасности разговора,[124]
«в умывальной комнате, прикрывая свой голос струящейся водопроводной водой».[125]
И ещё одно косвенное, но яркое свидетельство именно «атомного страха» – начавшийся сразу после Хиросимы блеф Молотова о том, что мы бомбы не боимся, потому что она у нас есть:
«…на лондонской встрече в сентябре 1945 г. стала ясна новая советская тактика. Молотов приехал на встречу в Лондоне, держа в уме бомбу. Вопрос об атомной энергии не стоял в официальной повестке, но Молотов сам поднял его во время приема на третий день конференции… В тот же вечер в посольстве Молотов предложил тост: «Выпьем за атомную бомбу! У нас она есть».[126]
Вот уже четыре года Министр иностранных дел постоянно блефует о наличии у СССР бомбы. Сталин поддерживает этот блеф. Понятно, что и Сталин, и Молотов тяготятся опасной ролью булгаковской Лапшённиковой
«со скошенными к носу от постоянного вранья глазами».[127]
А как долго предстоит им исполнять эту роль, зависело от результата работы «атомной команды Берии».
Всё это позволяет понять состояние Берии в начале 1949 года – осознанный страх ответственности за срыв сроков готовности советской атомной бомбы и иррациональный страх возможной неудачи её испытания.
И в этой обстановке, 4 марта 1949 года, на следующий день после заседания Совета Министров, на котором ему удалось временно отложить «разбор полётов» по вопросу о готовности «изделия РДС», Берия получил объёмистый материал из ГРУ.
Ознакомившись с ним, он понял, что этот материал мог оказаться той самой «охапкой соломки», которую следовало подстелить на место возможного «падения» при предстоявшим разборе «на самом верху» вопроса о задержке с испытанием бомбы…
Этот эпизод истории советского атомного проекта – отдельная тема нашего разбирательства переплетения ветвей альтерверса Жоржа Коваля, Лаврентия Берии и Игоря Курчатова, к подробному рассмотрению которого мы и переходим.
Глава 8. Отчёт о командировке
Подтекст формальности отчёта
Вернёмся в конец 1948 – начало 1949 года. Для Жоржа это было время работы над подробным отчётом о своей командировке. От того, как будет принят этот отчёт, зависела его дальнейшая судьба.
И очень важно понимать, какие цели ставил перед собой сам Жорж, составляя отчёт. Формально он должен был разрешить дилемму: постараться остаться в разведке или вернуться к «академической карьере»?