Ветлуга поёт о вечном - стр. 27

Кто и к бабам бежал – бабы хуже того

Налетали и косами, словно траву

Ранним утром косили, – рубили в куски.

Я тогда в первый дом, что не весь обгорел,

Заскочил, чтобы, скрывшись, задами уйти:

На задах-то за домом до леса – овёс.

Я – за двор, но и там Исаака войска:

Окружали, чтоб бабам восставшим помочь.

Увидали, и бросились трое ко мне.

Я – избу заскочил, да и дверь – на засов!

Слышу: рубят. Ну, думаю, вот она, – смерть.

Вижу: к окнам бегут. Ставен нет уж почти.

Я взмолился опять: «помоги и спаси!»

Вдруг выходит из кухни седой старичок.

Я-то думал, что дом обгорелый, пустой.

Удивился, что кто-то ещё тут живёт.

Говорю: «Как мне скрыться, отец, помоги!»

«Встань под образом! – тут мне старик приказал.

Да смотри, ни гу-гу! Стой, как будто и нет!

А потом ты отсюда к Ветлуге беги!»

Только он мне сказал, только в угол я встал

Под икону, да замер, едва и дышу,

Как в тот миг с треском дверь-то снесли уж совсем,

Да и в окна залезли два дюжих бойца.

Я стою перед ними открытый в углу:

Вот, берите живого! Уж сердце зашлось…

Но смотрю, они, словно не видят меня,

По избе-то шныряют туда да сюда,

Удивлённые: где, мол, я спрятаться мог?

«Видно, раньше в окно он, стервец, сиганул!»

Походили, потыкали всюду копьём

И ушли. Поискали вокруг, у избы,

Да совсем удалились, спеша к остальным.

Только тут я опомнился, деда ищу,

А его нет нигде. Я и вспомнил тогда,

Что его и при них-то уж я не видал,

И они-то его, как меня, не нашли.

Только тут и дошло до меня, что ко мне

Сам Никола угодник пришёл, чтоб спасти.

Огляделся, а дом-то уж как головня,

Даже крыша насквозь прогорела, и все

Стены – чёрные головни. Только один

Угол дома не тронут всеядным огнём:

Тот, в котором икона висела, где я,

Замеревший от страха, погибели ждал.

Подошёл я к иконе, взглянул на неё,

И озноб пробежал у меня по спине:

Из оклада иконы глядел на меня

Тот же старец, что только что жизнь мою спас.

Тут колени мои подкосились и я

Пред иконой упал и заплакал, молясь

О спасенье своём и о грешной душе.

Долго… долго молился. И вечер уже

Опускался над лесом, и крики кругом

Страшной бойни мне были уже не слышны.

К ночи выбрался я из горелой избы

И святую икону с собой прихватил.

Да в моей голове всё звучали слова:

«А потом ты отсюда к Ветлуге беги!»

Так попал я сюда и почти двадцать лет

Всё за души молюсь тех, кого загубил.

А икона так в келье моей и висит.

– Ты, Савватий, ещё расскажи и про то,

Как ты крест-то святой от грабителей спас, –

Подсказал инок Флавий, что рядом сидел.

– Нет, об этом уж, братья, не мне говорить. –

И монах замолчал, и глаза опустил.

– Ну, так я расскажу, – инок Флавий сказал,