Ветер над островами - стр. 40
– Что это? – спросил я, приглядываясь.
– Церковная казнь, – ответила Вера, явно сама заинтересовавшись. – Пошли посмотрим? Пока не закончат, все равно торговли не будет: все здесь собрались.
– Ну… пошли, – кивнул я, мысленно записывая еще одну строчку в список своих наблюдений: «публичные казни».
Однако именно казнью то, что мы увидели, не оказалось. На высоком помосте стояли четыре позорных столба самого средневекового вида, два из которых пустовали, а в двух были зажаты казнимые – толстый красномордый мужик с рыжей бородой веником и подходящая ему по комплекции тетка, разве что помоложе, лет тридцати. Они были заметно похожи друг на друга, из чего я заключил, что это брат и сестра. На каждом столбе висела табличка с крупной надписью: «Скупщик краденого и награбленного».
Рядом с преступниками стояли несколько человек, из которых наибольшее внимание привлек некто с короткой седой бородой, одетый в белый френч под горло и с аккуратной соломенной шляпой на голове, сжимавший в руках небольшую книгу в темном переплете, с оттиснутым на нем крестом. На груди у него, на скромном кожаном шнурке, висел простой крест из белого металла, отполированный до зеркального блеска. Этот человек и заканчивал речь, говоря вроде бы и негромко, но так, что его слышали во всех концах площади:
– «…и лишаются христианского звания, после чего следует полагать их нечестивыми неграми. На этом Божья Церковь слагает с себя заботу о них, и они будут отлучены и переданы светской власти славного города Новая Фактория, которая и решит дальнейшую их судьбу!»
Вот как… Жаль, начало прослушал. И что под этим подразумевается?
Однако долго размышлять мне не пришлось. Священник, насколько я понял, это был именно он, поднес к лицу сначала мужика, а потом тетки свою книгу, раскрыл ее и резко захлопнул, после чего осенил себя крестным знамением. Причем на необычный манер – всей пятерней, как католик, но по-православному – справа налево.
Затем он отступил назад, а вперед вышли два мрачного вида мужика с револьверами на поясе и какими-то бляхами, свисающими на грудь на ремешках. Один из них, цыганисто-черный и смуглый, с бородой от глаз и с мускулистыми волосатыми руками, выглядывающими из закатанных рукавов серой рубашки из некрашеного холста, шагнул вперед. Следом за ним нес в руках небольшой деревянный сундучок еще один мужик, лет пятидесяти, худой, с хитрыми глазами в сетке морщин и с козлиной бородкой. «Цыган» раскрыл сундучок, вытащил оттуда нечто, напоминающее печать, и взялся энергично чем-то смазывать торчащие острия коротких иголок.