Ветер над островами - стр. 2
Черт, штормит-то меня как. И где это я? Песок мокрый, с грязью, трава вокруг. В Москве? Почему в Москве? Потому что я в Москве был. А теперь я где? А теперь – я без понятия…
Удалось сесть, пусть и прямо в грязь, но все же вертикально. Слой тумана с роящимися в нем искрами перед глазами развеялся понемногу, и в мозг пошел поток визуальной информации. Приложил руку к голове, поднес затем ладонь к самым глазам. Кровь. Башку расшиб, причем совсем неслабо. Как это я? Свет только помню, яркий-яркий. При чем тут башка?
Зрение продолжало постепенно фокусироваться, и я наконец осмотрелся. Проселок через лес, а тут еще и по дну неглубокого оврага. На склонах трава и песок, зелень сочная, какую только в Таиланде видел, густо-зеленая, даже ненатуральная. На дороге мусор, тряпки какие-то, мешки выпотрошенные… Стоп, а это не только мешки. А вот это что? Известно что…
Прямо передо мной, метрах в пяти, лежал труп мужчины, раздетого до нижнего белья. Усатый, бородатый, темноволосый. Голова раскроена почти пополам, лицо съехало с черепа и буквально стекло на дорогу мягкой и мерзкой маской. Над ним мухи, целый рой, гудят как вентиляторы. Я думал, что это в башке у меня гул, а это вовсе мухи. Это хорошо или плохо?
Не понял я ничего, если честно. У меня в ладонях до сих пор ощущение руля осталось, я же в Москве был, в своей машине… Не лежал на грязной колее среди каких-то джунглей, это я очень хорошо помню. Ехал я – на дачу, на озеро Селигер, что в Тверской губернии, от проблем подальше… Ага, уехал.
Или я с ума сошел? Умер? И теперь на том свете? А этот, которому башку развалили пополам, – он теперь на каком? Что-то не сходится. Кстати, как-то эмоций мало… Должен был кондрашка с перепугу хватить, надо в истерику впасть, кричать в небо психанутым Станиславским: «Не верю! Не верю!!!» – а я тут вроде как кино перед собой прокручиваю и над ним размышляю. Почему так? Потому что пока и в самом деле не верю.
Это что? Еще труп. Тоже мужик, и тоже раздетый. Лошадь дохлая. Еще труп. И еще. Еще лошадь. Дальше еще два мужика. Все бородатые, все не от инфаркта умерли – их словно топорами рубили, пластовали как туши в мясницком цеху. Кто их так?
На всех трупах птицы. Вороны или кто там? Не пойму. Орут странно, толкаются боками, сгоняют друг друга с падали. Воняет падаль-то, дух стоит такой, что вывернет сейчас.
Дальше – телега перевернутая. Даже не телега, а фургон, судя по рваному брезентовому тенту и погнутым железным дугам. В оглоблях, перекрученных и ломаных, убитая лошадь запуталась. У фургона всякого барахла навалено – вроде мешков выпотрошенных, причем так, словно их собаки рвали… Склоны оврага все в следах… Это даже мой сотрясенный мозг усваивает – и выдает вывод: по ним бежали вниз те, кто всех тут порубал. Почему порубал, а не пострелял? Мы вот стреляли в свое время. И по нам стреляли в ответ. Горы, стрельба, «зеленка». Тут «зеленка» сплошная, кстати, той, из воспоминаний, сто очков форы даст.