Ветер на ощупь - стр. 4
Расцветка, конечно, порадовала. Но и она, и факт получения наследства, поблекли перед одним веским «а дальше что?» О «прадеде» я знать ничего не знаю. В семейном древе, которое я изучила вдоль и поперек, никакой Эйрин леер Ат-Нор не значился. И прабабушка, которая приходилась ему сестрой – и звали ее Эйриной, кстати, – никогда о нем не рассказывала. Кажется, само существование прадеда – и есть одна из завещанных мне тайн.
Вторая неприятность обнаружилась следом. Я присела на крыльцо, попыталась через родовой браслет связаться с прабабушкой, но ничего не вышло. Широкая полоска сизой кожи с витиеватым символом – печатью имени, которую я носила на правом предплечье, почему-то превратилась в обычный браслет. Раньше дунь на него – и в голове зазвучат голоса моего многочисленного семейства, а теперь – тишина. Раньше лишь подумай о родне – и радужным светом вспыхнет печать имени, открывая сознание и позволяя им убедиться, что всев порядке, но… не теперь.
Третья неприятность тоже не заставила себя долго ждать. Я оказалась в замке во всем домашнем – в платье и тапках. И как вернуться назад, не знала. И вслед за болезненным осознанием собственной глупости пришла неприятность четвертая. Когда я уходила, едва-едва забрезжили рассветные сумерки, а теперь вокруг замка сгустились сумерки закатные, и сгустились слишком рано, не торопясь никуда уходить.
И чуть позже я убедилась в том, что попала в пространственный «мешок», где из-за защитных заклятий прерывалась связь с миром. После Войны сумерек подобных мест в мире хватало с лихвой: маги создавали их специально, чтобы уберечь детей от сражений. И, находясь в «мешке», для мира человек исчезал, терялся. И именно там я и оказалась. И это… прискорбно. Ибо долгое сидение вне привычного пространства… чревато. Оказываясь без подпитки внешней силы, дней через десять организм начинает расходовать собственные резервы и в итоге поглощает сам себя.
Тоскливо размышляя над природой собственной глупости, я брела по коридору первого этажа. Рассеянно поглядывала то на портреты неизвестных личностей, то на стайки неугомонных светляков. Думать, как обычно, не получалось. Зато есть хотелось очень. И пить. За три дня невольного заточения я подъела все, что приготовлено на завтрак плюс «чайное» печенье, поскольку столик из дома провалился в портал следом за мной. Своей очереди сиротливо ждала последняя булочка, и я старательно оттягивала время ее потребления. Здесь же даже воды нет, а в чайнике кипяток давно вышел…
Я остановилась у портрета какого-то рыжего парня с добродушной веснушчатой физиономией. И, показалось, он с таким пониманием взирал на меня из деревянной рамы… что мне снова стало себя жалко. А я никогда не позволяла жалости взять над собой верх.