Ветер и крылья. Новые дороги - стр. 34
И уже вполголоса, так, чтобы слышали очень немногие:
– Как к старым тапочкам и драному креслу…
Франческа побелела от гнева, но здесь и сейчас Адриенна сделала ее «вчистую». Пришлось кидаться на колени и благодарить. Ей же разрешили!
Жертву из себя состроить не выйдет. Королю нажаловаться – тоже. Ее же не выгоняют… а что до времени… ну и что? Это как раз нормально. Так что эданна еще раз поклонилась – Адриенна махнула ей рукой и ушла. Ее ждали дан Виталис и король.
– Что скажете, дан?
– Ничего хорошего, ваше величество. Раны серьезные, да еще антонов огонь… я все промыл, перебинтовал… молитесь. Просто молитесь.
Можно подумать, у Адриенны был другой выход.
– Перенесите его величество в мои покои. В комнату, смежную с моей спальней. Чтобы я могла быть с ним рядом.
Придворные жест оценили. А еще…
– Эданна Франческа может навещать моего супруга каждый день. С восьми утра до десяти утра. Я как раз молюсь и завтракаю, так что мне она не помешает.
Эданне и это пришлось поперек шерсти. Восемь утра!
Да что это за издевательство?! Она в это время и не вставала никогда, вот еще!
Но… королева была всеми признана образцом супруги.
Добрая, ласковая, понимающая, сама к королю встает, сама его поит, сидит рядом с ним, и, ей-ей, в ее присутствии он даже бредит меньше!
Это ж как надо мужа любить!
Пусть она этого не показывает, так ей и не положено! Чай, не простолюдинка какая – мужикам на шею кидаться! Благородная, понимать надо!
Дана Илария Кавалли.
О, эту помнили.
В отличие от даны Дзанелла, которую и слуги забыли, и соседи, и родные, дану Кавалли помнили все.
– Потрясающей красоты женщина была, – рассказывал привратник, помнящий еще Филиппо Второго. – Такая… ух!
«Ух» было действительно впечатляющим. Как дама при таких объемах вообще передвигалась, непонятно. Но – УХ!
– А вот смотрела… мне и посейчас страшно, как вспомню. Словно она голодный и злой хищник, а ты ее обед…
Примерно в том же ключе высказывались и остальные опрошенные.
Как-то раз Илария выплеснула в лицо неуклюжей служанке содержимое ночного горшка. Другой воткнула в руку шпильку. Третьей…
Сплошная тирания.
Платила она щедро, но характер… ох уж этот характер! Ужасный!
Отвратительный!
Она не ругалась, нет. Не кричала, не истерила, она либо уничтожала словами. Либо…
– Я думаю, ведьма она была, – признавалась шепотом кухарка. – Характер у нее такой… сказать страшно! А подумать – жутко.
– Да?
– Никого она не любила, никто ей был не нужен, словно ты в сугробе стоишь… а сверху на тебя еще давят, давят…
Мия внимательно кивала.
– Когда дана умерла, все перекрестились… и то боялись – встанет… в гробу лежала как живая.