Весы Лингамены - стр. 4

? А то ромбики и стрелочки – это всё больше для машин; а нам бы, людям, знать, что они там не потеряли надежду, что всё ещё ждут от нас доброй весточки. Но даже просто сообщить, что про них не забыли, что всё не напрасно, что мы тут продолжаем целенаправленно работать – значило всё провалить. Ведь тут уж либо герольдам трубить о победе, либо висельникам вздёргивать прекрасную нарушительницу покоев общественного сознания по имени Идея… Любой контакт между Наблюдателями Первого и Второго порядков абсолютно исключён. Мы даже не можем знать, как, собственно, выглядят поселенцы Внутреннего Мира, не говоря уже о том, чтобы смотреть оттуда прямую видеотрансляцию. Малейший прокол подобного рода – и неминучая карма мгновенно вышмыгнет даже из-под надёжного как дольмен колпака Неймара, смешает свои потоки с общеземной причинностью, и остановятся в недоумении наши машины, и бесславно тогда закончится пятидесятилетний эксперимент, в который было вложено столько труда и надежд…

– Думаю, пора нам обсудить сложившуюся ситуацию, – сказал Штольм и неторопливо обвёл присутствующих взглядом.

– О, да, давно пора! Ибо имеем новые данные по просчёту последовательностей и получению нашего главного кармопроцента. Очень неутешительные данные, прямо вам скажу!.. До июня месяца мы высчитывали с точностью 55% плюс погрешности и небольшие ветви, а теперь…

Я с интересом взглянул на говорившего. Его карие глаза явно что-то искали в комнате. И, наконец, поймали слегка озорной взгляд Даримы, оторвавшейся сейчас от своего неизменного созерцания улицы за окном.

– А потом всё пошло вообще наперекосяк! – выложил, наконец, суть дела оратор и нервно забарабанил пальцами по столу.

Что ж, Гелугвий у нас, по правде сказать, не являет собой пример почётного хранителя олимпийского спокойствия.

– Гелугвий, давай по порядку, – попросил коллегу Штольм. – Все сюжетные линии внутреннего мира, казённо выражаясь, не несут в себе заряда нулевой вариативности, так? Мы просчитывали, что Наланда в это время года будет ходить загорать в поле. И за всю историю наблюдений в это время года именно так и происходило.

– А она что вместо этого делает? – задал я не адресованный никому конкретно, но явно интересующий всех без исключения вопрос.

– Делать там можно мало чего, выбор невелик. Но даже у этого выбора должна быть причина, – ответил Гелугвий.

Я посмотрел на Дариму. Губы её в этот момент немного поджались. Она уже не смотрела в окно, казалось, она внимательно слушала, опустив голову.

– Так что же она, ты не сказал? – повторил я свой вопрос.