Весы Лингамены - стр. 17
Так для чего же были все эти века развития науки и культуры, поднявшиеся над океанами пролитой сгоряча крови, и зачем учёные восходили на костры, а художники создавали свои бессмертные полотна, куда и почему вели они человечество? Уж не затем ли, чтобы в один прекрасный день засадить кучку восторженных неофитов под Колпак Неймара – высочайшее достижение человечества – и доказывать на живом примере существование кармы?
– В прошлый раз ты говорил нам, что кармопроцент в июне изменился в негативную для нас сторону, – говорил Штольц, обращаясь к Гелугвию на собрании в нашей рабочей комнате. – Затем вечер имел несколько сумбурное продолжение, и мы так и не узнали подробностей.
– Да, – отвечал Гелугвий с весьма постным выражением лица. – Вынужден сообщить, что было, как известно 55%, а стало вдруг 45%. Прямо вот второго июня утром это и узнал, как только сюда пришёл. При этом, как я вчера говорил, наши приборы не засекли никаких видимых изменений внутри.
– Но позвольте, – встрепенулась Дарима, – как же они тогда считают? Это парадокс какой-то: изменений нет, а процент скакнул аж на десять единиц!
– Ну, считают всё же машины, а приборы измеряют, – мягко поправил Штольм. – Давайте разбираться.
– Первого июня, говоришь, – негромко сказал я, – что ж, давайте найдем, что там есть на эту дату.
Штольм, не теряя времени уже запросил данные на этот странный день. Все мы с волнением уставились в монитор в круглом столе. На экране потекли вполне обычные блок-схемы, кружочки и стрелочки. Первое июня. 1 час ночи, 2 часа… 5 часов… 8 часов утра. Стоп. Экран почернел, схемы исчезли. 8—01, 8—05… 8—30… 8—45… 9—05. На экране отображается только время, больше ничего. Гелугвий вопросительно уставился на окружающих и тихо проговорил:
– Чтобы мы что-то пропустили – слишком маловероятно. Один человек ещё может ошибиться, но мы следим за этими данными втроём.
– Да, именно так. Как же это произошло? – озвучил я то, что было у всех на уме.
– А мы ничего и не пропускали, – откликнулся первым Штольц. – Нас просто здесь не было в это время. Некоторые, вероятно, любят поспать до полудня. Утренний сон – он сладкий самый! – Штольм подмигнул всем и продолжил крутить вперёд историю наблюдений.
9—10… 9—25… 9—30… чёрный доселе экран вдруг ожил.
– 9—36, – озвучил происходящее Гелугвий. – На первый взгляд появились обычные схемы…
– Процент скакнул! – выпалили мы со Штольмом почти одновременно.
На экране вместо завсегдашних пятидесяти пяти красовались довольно скромные для ИКИППСа пятьдесят два процента.
– Скажите, а мыслеизмерителей в вашем хозяйстве не водится? – спросила вдруг Дарима, и все удивлённо воззрились на неё. – То есть, я хотела уточнить: а измерители ваши ведь мысли читать не умеют, так? Или они видят намерения человека?